Книга Безликий , страница 52 – Майк Германов

– Угу. Скоро сменят меня?

– Наверное.

– Не знаете?

– Я напомню лейтенанту.

– Ладно. – Опер поплелся обратно наверх.

Я позвонил в дверь.

– Кто? – Голос был настороженным.

– Это я, Валера.

Пауза, в течение которой Аня, наверное, смотрела в глазок. Правильно, доверять никому нельзя. Мало ли кто кем представится.

Щелкнул замок, и дверь открылась.

– Привет! – проговорила она, улыбаясь. – Что случилось? Ты мне объяснишь?

– Да. Только это не на две минуты рассказ.

– Заходи. – Девушка посторонилась, пропуская меня в квартиру.

Мы прошли в гостиную.

Я с интересом разглядывал жилище учительницы танцев. На стене, противоположной окну, висело множество фотографий, в серванте я заметил грамоты и кубки.

– Зал славы? – спросил я.

– Что? – не поняла Аня.

Я указал на награды.

– А-а! – Она махнула рукой. – Все в прошлом. Теперь я учу детей и взрослых.

– Больше не выступаешь? – Я был удивлен.

– Нет.

– А что так?

– Из-за травмы. – Аня наклонилась и резко подняла правую штанину. Вся нога у нее была в крупных и мелких шрамах. – Такие дела.

– Что произошло? – Я, как зачарованный, смотрел на жуткий узор разнонаправленных розовых и белых полос – словно кто-то спьяну рубил дерево, но так ничего и не добился.

– Авария. Возвращалась с выступления, попала под джип. Вот мне решеткой ноги и переломало. Да еще и одну коленную чашечку выбило. – Аня села на диван, сложив руки на груди. – Так что иногда у меня кости в ноге из сустава выходят. Приходится лежать по две недели. Не повернуться даже. Какие уж тут танцы! Да ты садись.

– Спасибо. – Я опустился в кресло напротив.

– Рассказывай, – потребовала Аня, глядя на меня.

Я выложил ей все, что произошло в течение дня.

– Значит, у него ничего не вышло? – проговорила девушка, когда я закончил. – Языкова жива?

– Да, но ее дочь похищена, и я боюсь, что преступник не захочет долго держать ее у себя и убьет.

– Господи! – Аня вздрогнула. – Что же делать?

– По идее, надо бы вернуть Языкову домой, чтобы он мог с ней связаться.

– Понимаю. – Девушка кивнула. – А мне… тоже что-то угрожает?

– Думаю, нет. Скорее всего, убийца просто пытался отвлечь наше внимание от Языковой.

– Скорее всего? – переспросила Аня. – Не очень утешает, если честно.

– О тебе позаботятся. Полиция приглядывает за твоей квартирой.

– А если я пойду в магазин?

– Они последуют за тобой.

– И на работу?

– И на работу.

Аня вздохнула.

– Где эти цветы? – спросил я.

– На кухне, в банке.

– Я их заберу на экспертизу, ладно? Мало ли – вдруг что обнаружится.

– Да пожалуйста. Мне не доставляет ни капли удовольствия, что у меня в квартире букет от убийцы.

Я отправился на кухню, положил пучок «Каф Марьяма» в целлофановый пакет, который нашел тут же, в одном из ящиков, и сунул в карман куртки. Надежды, что там что-то обнаружится, конечно, почти никакой, но кто знает – может, преступник и здесь оставил какое-нибудь послание.

– От всех этих шифров идет голова кругом! – проговорила Аня, когда я вернулся в гостиную. – Валера, скажи честно, как ты думаешь, вы его поймаете?

– Надеюсь.

– Это не тот ответ, который меня обрадовал бы.

– Знаю.

– Ладно, я понимаю. Вы делаете, что можете. Просто… – Аня развела руками. – Может, чаю? – добавила она спустя секунд пять.

– Не откажусь.

– Сейчас.

Она отправилась на кухню, а я прошелся по комнате, рассматривая все, что в ней было. Особенно меня заинтересовали фотографии.

Бо́льшая их часть представляла собой групповые снимки: Аня в школе, в танцклассе, с командой. На других она была одна или с другими победителями соревнований. С правой стороны висела школьная подборка – первый класс, концерты, экскурсии, лагерь и так далее.

Одно лицо на небольшом снимке мне показалось знакомым. Приглядевшись, я понял, что это Юра Барыкин. Они с Аней были тогда классе в пятом, наверное, или шестом.

Я опустил глаза и принялся рассматривать кубки и медали, расставленные и разложенные среди посуды и грамот. Здесь тоже было несколько фотографий.

Судя по всему, Анины родители, подружки, тренер (женщина лет сорока с небольшим, в спортивном костюме, с неизменным свистком на шнурке). Одна фотография была почти не видна, и я открыл дверцу серванта, протянул руку и вытащил ее из-за хрустальной вазы, набитой медалями.

На снимке были запечатлены Аня и Юра Барыкин, обоим чуть больше двадцати. Я перевернул фотографию и прочитал выведенную синей ручкой надпись: «Анечка, ты мой самый любимый и дорогой на свете человек!»

Я поставил карточку обратно, закрыл дверцу и сел в кресло.

Судя по фото, Аня и Барыкин встречались после того, как родители перевели его в другую школу, не шесть раз, а гораздо больше. Возможно, у них даже были близкие отношения. И уж точно, они виделись незадолго до его смерти.

Если он вообще умирал.

Вернулась Аня с двумя дымящимися чашками в руках.

– Ты с сахаром пьешь? – спросила она.

– Да.

– Я тоже.

Девушка села на диван.

– У тебя целая куча наград, – заметил я, глядя на нее.

Аня махнула рукой:

– Все это побрякушки. Напоминания о несбывшейся мечте. Медали ничего не стоят, если ты не добрался в конце концов до самой вершины, а споткнулся и остался лежать в пыли.

– Ну, всякое ведь случается.

– К сожалению, да.

Мне хотелось расспросить ее о фотографии и Барыкине, но я передумал. Мы посидели еще немного, я допил чай и распрощался. Флиртовать почему-то совершенно не хотелось.

– Не волнуйся, ты в безопасности, – сказал я на прощанье. – Если что, звони мне.

– Ладно. – Аня улыбнулась. – Счастливо.

– Спокойной ночи.

Выйдя из подъезда, я позвонил Димитрову и напомнил, что надо сменить опера, дежурившего у Аниного дома. Тот буркнул что-то невразумительное, но я был уверен, что он сделает все, что надо.

Я же отправился в ближайшее кафе и поужинал пастой карбонаре. Выпив кружку зеленого чая (вечером я всегда так делаю: прочитал где-то, что он выводит из организма лишние соли), я поехал в отдел, принял душ и буквально рухнул в постель. И все же последнее, что я сделал перед сном, – позвонил в Питер Башметову и объяснил, для чего мне нужны люди.