Онлайн книга «Земля »
– Кикбоксинг. Три месяца в десятом классе… – Да ты гонишь! Но это была чистая правда. Секция находилась в соседней школе. Записался я туда на пару с Толиком Якушевым, но в итоге тренироваться среди чужих было невыносимо, нас постоянно задирали, и мы забросили тренировки. Мукась не сдавался: – Как сейчас в десантуре-то служится? – Откуда мне знать. Я в стройбате служил. – С братом уже помирились? – А с чего ты решил, что мы ссорились? – Слухи разные ходят… – Глеб, слушай, а тебе не похуй? – А чё такое?! – он скалил мелкие, как очищенные семечки, зубы. – Уже и спросить нельзя? Опасный и дерзкий?! А потом Мукасю позвонили с симки-“маячка”. Нас ждал мертвец. ***** Улица Щорса затерялась среди обширного частного сектора, стоящего на отшибе Загорска, точно лес или болото. Добирались мы туда неожиданно долго. Сначала застряли возле рынка, потом, выехав на объездную трассу, угодили в неторопливый караван фур и плелись вместе с ним. Жабраилов, подзуживаемый Мукасём: “Джихадыч, не тормозуй – сникерсуй!”, закусив жилистую губу, всё пытался выскочить из западни и поспешно нырял обратно – с противоположной стороны машины шли нескончаемым потоком. После очередной такой попытки мы просто чудом успели втиснуться обратно в свой ряд. И буквально через секунду мимо по встречке пролетел, сигналя, точно матерясь, лязгающий грузовик. – Бля, после такого сникерса и памперснуть не грех!.. – похихикал, ёжась, Мукась. – Ладно, Рустамчик, ну его нахуй, тише едешь – дальше будешь, – закончил он чуть смущённо и больше Жабраилова не подгонял. На самом деле мы втроём нешуточно струхнули. Реально, будто сама смерть пронеслась мимо, грохоча, как железная бочка. В кабине удушливо пахло парфюмерным “табаком” – Мукась перед выходом зачем-то обильно надушился туалетной водой из припасённого пузырька (как он сам определил: “Освежил будку”), чтобы от него не тянуло перегоревшим хмелем. И вдобавок куртка Жабраилова источала запах конского пота. По радио полушёпотом ныла какая-то снотворная музыка, похожая на индийскую. Последние четверть часа вместо дороги я видел только задний клапан идущей впереди фуры – ветер гнал рябь по его синему, заляпанному слякотью и гарью, шнурованному полотну. Мукась, видимо, тоже проникся этой монотонной тоской. Пробормотал: – Тайна, блять, голубого экрана, – и поглядел на меня своими настырными и одновременно пустыми глазами. Я с неожиданной горечью подумал, что вот такой вот Мукась, прежде чем заняться “мёртвым золотом”, пожалуй, тоже закончил вуз, как и Никита. – Глеб, ты учился в институте? – Ага, в автодорожном, – он ответил, зевая. – А что? – Ничего… – сказал я мрачно. – Шестьдесят третий – это какой регион, не вспомнишь? – спросил уже Мукась. – Самара ж вроде? Вот хуле они тут катаются, пидарасы!.. Что, блять, из Самары сюда можно везти? Я не сразу понял, что он говорит про номер фуры. – Ну, может, наоборот, в Самару что-то везут… Настроение безнадёжно испортилось. Душу бередила зависть. Я слушал бормотание Мукася, а сам думал, как же меня угораздило: вместо того чтобы готовиться к поступлению на юридический, я почему-то еду в труповозке по грязной трассе. Мукасю настойчиво звонили. Из его кожаной на ремне сумки, точно изощрённое издевательство, бренчало, крепло балалаечное тремоло из песни “Страна Лимония”, с детства вызывавшей у меня тошнотворный рефлекс. Мукась неспешно копался в отделениях сумки, а мобильник никак не отыскивался среди бумаг и пластиковых файлов. Только нашёл, звонок сам оборвался. Мукась уронил телефон обратно, но через полминуты “Лимония” позвонила снова. В этот раз Мукась успел рявкнуть: – Да, блять, застряли!.. Нам бы только на Ватутина выскочить – и всё!.. Жабраилов, сузив напряжённые глаза, решился и осторожно выглянул на встречку. Я увидел вдалеке полосатые, как носки, трубы ТЭЦ, красящие и без того пасмурное небо куделями голубоватого дыма. Машины, всё так же целившие нам в лоб, включили дымчато-лимонные фары, хотя до вечера ещё вроде было далеко. – Ты б в карман, что ли, мобилу положил, – сделал я замечание, на что Мукась категорично ответил: – Вредно для яиц – облучение! Не знал разве? Хуй через пару лет будет уже не “палка-копалка”, – он ехидно кивнул на мой рукав с дубинкой, – а гармошка… Добрались до разъезда. Там трасса растеклась на четыре полосы, и дело пошло быстрее. Фуры отправились на Москву, а мы, объехав какое-то ДТП, наконец-то свернули на Ватутина, неровную, в промоинах и рытвинах улицу. Качало так, точно мы плыли на лодке в шторм. Вдоль дороги стояли каменные особнячки вперемешку с деревянными трущобами. Кое-где дома выглядели совсем брошенными, окна были черны, стёкла разбиты. За деревьями, похожими на скелеты ископаемых рептилий, виднелись серенькие хрущёвки – живые, в тёплых огоньках. – Короче, есть приказ МВД, – Мукась набивал смс и одновременно позыркивал на окрестности, – по которому сейчас работают “скорая” и мусарня. Согласно этому приказу, мусора должны приезжать на вызов одновременно с медиками – участковой службой или “скорой помощью”. Это чтобы определить, есть ли признаки насильственной смерти. А от этого зависит, куда везти тело после – в судебную экспертизу или обычный морг. Ну, в нашем случае похуй, морг, по сути, общий, хоть и два названия. Но я к тому, что у милиции для обеспечения этого приказа не хватает ни штата, ни транспорта. И поэтому в Министерстве здравоохранения Московской области разработали совместно с местным РОВД инструкции, разрешающие медикам констатировать смерть и уёбывать по своим делам, а ментам прибывать, когда сотрудник освобождается от другой работы. Вот поэтому, когда вы с Лыбой приехали, мусор вас дожидался, а врача уже не было. Но если бы вдруг обнаружились признаки насильственной смерти, то тогда был бы гемор, вызывали бы судмедэксперта, тот составлял заключение, а мусор давал направление на вскрытие в бюро судебно-медицинской экспертизы и сопровождал труп. Но раз признаков нет, составляется другое заключение, и тело тоже везут в морг, но уже без сопровождения. И справка ещё бывает такая – на сохранение, это чтоб без вскрытия. Многие родственники очень против, чтоб их покойника прозекторы лишний раз коцали. Ну, и если нет подозрений на насильственную смерть, родственники сами решают, услугами какой похоронной службы им воспользоваться – для транспортировки и дальнейшей организации похорон. А в Загорске, собственно, две таких службы и есть: мы да комбинат… Мне бы обратить тогда внимание на его последние слова, но я вместо этого с болезненным наслаждением предавался тоске о высшем образовании! Сокрушался, что живу как шпион, но такой незадачливый, что у меня даже нет своего государства, которому я служу. Для чего же тогда я притворяюсь, играю, рискую, если нет высшей цели, большой идеи? Получается, только ради Алины. |