Онлайн книга «Земля »
Я дважды бухнул в дверь и ввалился в прихожую, как запоздавший актёр на сцену. Прошёл чуть вперёд по половику: – Извиняюсь, не ваша “буханка” на улице? – спросил первое, что пришло в голову. Слепила стеклянно-голая, без абажура, лампочка, висящая на чёрном проводе. Деревянный потолок в прихожей оказался очень низким. В двух местах его пересекали массивные балки из бруса. На ближней болтался чулок, набитый шелушистыми луковицами. Треть прихожей занимала выбеленная печь с почерневшим квадратным устьем, в котором лежали стопкой газеты и ярко-жёлтый с красными ручками пакет “Billa”. Она сама была как дом, эта печь, с полками, окошками, дверцами, извилистым дымоходом. Самый верх печи, где предполагалась лежанка, был задёрнут цветастой шторкой. Из торца широко выступала плита, за приоткрытой заслонкой плясали нежно-синие языки. Грелся закоптелый чайник. Смертью в доме, разумеется, не пахло, только близким земляным подполом и мышами. Трое мужиков расположились за овальным столом, четвёртый сидел отдельно на табурете. Между окнами аккуратно помещался фанерный комод, заваленный ностальгической посудой в горох. А сверху на фоне обоев в цветочках, как в классических деревенских покоях, висел иконостас семейных фотографий. Хрипатому хозяину было под шестьдесят. Беззлобная физиономия, точно слепленная из пяти картофелин, выглядела огорчённой и растерянной, он то и дело ерошил седые волосы, кряхтел и тяжело дышал. Поверх пёстрого свитера на нём была надета ватная безрукавка. Мужик на табурете остался в верхней одежде и только расстегнул свой пуховик. Широкая грудная клетка и мощные покатые плечи встревожили меня, но на вопрос о “буханочке” он отозвался таким воловьим взглядом, что я с облегчением догадался – никакой это не хищник, а просто тягловая скотина. На распаренном брыластом лице даже усы напоминали пожухлый клочок кормовой травы, застрявший между губой и носом. – Ваша “буханка” стоит?! – повторил я уже для серого пиджака и спортивной куртки. Они синхронно повернулись – точно гиены, выудившие удивлённо-кровавые морды из терзаемой туши. И зыбкая надежда, что компания мне досталась смирная, тотчас улетучилась. Они выглядели как сводные братья от разных отцов и одной некрасивой матери. Пиджак показал рябой, в глубоких оспинах, профиль, словно бы щёку ему исковыряли спичкой. Опытный, как у барыги, взгляд выжидающе замер на мне. Его напарник в куртке был худым и рыжим и с такими отчаянными, упёртыми глазами, что, глядя в них, я с ноющим бешенством понял – этот тоже просто так не отпустит свою добычу. Лет семь назад мы как-то ехали вдвоём с Тупицыным. Вместе с нами на “ВДНХ” в вагон метро ввалилась подвыпившая орава – из тех, что потом возвращаются в область на пригородных электричках. Эти были настроены на добрый юмор, шли и у каждого читающего захлопывали книгу. При этом отчаянно хохотали. Тупицын загодя сам закрыл свой томик и фальшиво улыбнулся: – Забыли мы, Владимир, кое-что сделать! Мама просила купить… – и мы выскочили на “Алексеевской” прежде, чем нас унизили. На улице Тупицын наобум выбрал магазин канцелярских принадлежностей, а потом повёл меня в кафе – пить кофеёк и делать вид, что ничего не произошло. Эти двое были чем-то похожи на тех “книголюбов”, только постаревших. – А в чём, собственно, дело? – спросил пиджак. Видимо, был за старшего. – Там на улице “буханка” ваша, – сказал я сурово. Рыжий повернулся всем туловищем. Дутые спортивные штаны заляпало грязью, как и синие, с белыми лычками, кроссовки. Он слегка наклонился, и кисти с воспалённо-битыми костяшками свесились с коленей. – И чё с ней не так? – спросил с хамской ноткой. – Помешала! – в тон ему ответил я. – Кому? – Ну, как кому… – переспросил я. И вдруг меня осенило. – Опоре ЛЭП! Пусть пойдут проверять, что там с “буханкой”. Выйдут за калитку, Мукась закроется на засов – и всё! Через забор-то они уже вряд ли будут ломиться. И даже если выйдут хотя бы двое, тоже неплохо, потому что разбираться с тремя взрослыми мужиками – задача почти невыполнимая. – Вот дела-дела? – говорливо удивился хозяин. – Вроде ж ни ветра, ни урагана, ни… Я спросил здоровяка возле окошка: – Вы водитель? – Ну, я… – он, прокашлявшись, отозвался. – Настоятельно рекомендую выйти к машине. Пиджак буркнул: – А по-нормальному нельзя объяснить? Обязательно надо вот так?.. – он вывел рукой какую-то нервно-вопросительную завитушку. – Нормально я говорю! – сказал я. – Идите лучше машину свою освобождайте. – Пойти, что ль, и мне посмотреть?.. – хозяин неуверенно привстал. – А вы-то как раз сидите! – всё уверенней распоряжался я. – Вам снаружи делать нечего… – и он покорно плюхнулся на стул. – Сергеич… – сказал подозрительно пиджак. – Глянь, чё там за хрень… Водила поднялся с табурета. Ростом он оказался пониже меня, а вот весом килограммов на сорок тяжелее. – Да вы чего?! – я почти возмутился. – Говорю же, одному там не справиться, втроём надо! – Алё! Мамкин пряник! – полунасмешливо сказал рыжий. – Чё командуешь?! Я собирался ответить ему порезче, но вовремя опомнился: – Не командую вовсе, а говорю как есть. Водила проследовал мимо. Пол заходил ходуном под его грузными шагами. Хлопнула входная дверь. Взвыла, словно её огрели плетью, собака. – Просто там реально одному никак, мужики… – я удручённо развёл руками. Рыжий поднялся. Поступь у него была лёгкая, расхлябанная. Проходя мимо, он сказал почти приветливо, так что совесть царапнула по душе: – Рожа у тебя знакомая, зёма. Где-то виделись… – и вышел. Снова грохнула дверь, залаяла сорванным басом Джесси. Я подождал чуть, давая Мукасю время на манёвр. Разбойничьего опыта у меня не было. Я мучительно пытался вспомнить сцену из какого-нибудь фильма про бандитов с их правильными словами и поступками. Но вместо этого в левом ухе неряшливо и дробно, как чечётка, застучали слова похабной песенки, которую когда-то прилежно списывал в дембельский альбом дед Слюсаренко: “Па-па бе-гал по из-бе, по избе, бил ма-машу папи-зде, папе-зде, папе зде-лали ботинки…” – Чего ещё? – спросил пиджак. Я догадывался, почему мне так неловко. Он был почти вдвое старше меня. И я его обманул. “Папе-зде, папе-зде!” – лихорадочно стучало сердце. Я заграбастал листы со стола. Откровенно улыбнулся (типа вот и настал час сбросить маску) и порвал пополам. Хозяин трухляво охнул. Пиджак тоже опешил, изумлённо тараща глаза: – Ты чё творишь, дурик?! |