Онлайн книга «Идем на Восток»
|
— Это хорошо. Ты хочешь совет? — Я хочу спросить… Человек усмехается. Отщипывает кусок булки — и резким движением бросает себе за спину. Чайки — едва не налетают на него. — Спросить у меня? Сходи в мечеть и спроси там. У кого ты спрашиваешь? Я мунафик. Лицедей. Неверный. — Там нет воинов, чтобы мне ответить. Человек усмехается Сколько тебе лет, парень? — Двадцать четыре. — И что ты хочешь у меня спросить? — За что вы там воевали, мударрис [80] ? — Хо… Человек стоит недвижно, в черных очках — играют солнечные блики. — По приказу. Подойдет такой ответ? — Ни один человек не сделает по приказу того, что сделали вы, мударрис. Человек снова погружается в мысли. — Ты дурак… — наконец говорит он — если вызвался охотником идти туда. Но я отвечу тебе. Когда рядом с тобой живет народ, который в дикости своей — ходит прямо посреди улицы — хотя ничто не мешает выкопать сортир — есть одно из двух. Можно не обращать на это внимания — но тогда он пойдет на тебя войной. Теперь понял, за что я воевал? Молодой человек кивает. — Я понял. — Постой! Несмотря на то, что старик слеп — он отлично ориентируется в пространстве и по малейшим звукам — может понять, что происходит. Молодой человек останавливается. — Знаешь, что самое главное? Для тебя, когда ты пойдешь туда? — Нет, мударрис — Помни, что есть цель, а что есть средство. Когда средство становится целью — тогда и начинается самое дерьмо. Не допусти их ошибки. Молодой человек кивает — Храни вас Аллах, мударрис Старик начинает смеяться, но смех быстро переходит в кашель. — Ты что… — с трудом произносит он — шутишь? Черный Форд образца одна тысяча девятьсот тридцать седьмого года, нижегородский, со стандартной для России удлиненной рамой и простым кузовом — стоит в тупике, обсаженном барбарисом и елью: дальше дороги нет. Вверх, к дому на мысе — ведет узкая, камена тропка, вьющаяся среди валунов. Воздух звенит от жары, рука, высунувшаяся в окно — стряхивает пепел от сигареты. Дым — медленно тает в раскаленном воздухе. — Откуда он его знает? — Человек на переднем пассажирском сплевывает в пыль. — Он не так прост. Это, как оказалось его дядя. — Дядя? — Не родной. Какой-то дальний. Человек — снова плюет в пыль, со злостью. Слюна — моментально свертывается в пыльные темные катышки. — Как все надоело… — Что? — Вот таких вот… на распыл. Когда все это нахрен кончится. Водитель понимающе хмыкает. Он хоть и водитель — но у него офицерское звание. — Со всем уважением, господин полковник… у этого может получиться. — Из-за его национальности? — Нет. Что-то есть в нем… такое. Парень — внезапно появляется на тропинке, в нескольких метрах от машины, тот, кого назвали «господин полковник» — аккуратно отправляет окурок в пепельницу. Трава сухая как порох, от искры может вспыхнуть. — Чего стоим — двигай… * * * — Мантах мед? Мантах мед [81]?! Мирза недоуменно посмотрел на спрашивающего — язык был незнакомый, он не понимал его. И кроме того, в арабском мире не было принято так вот приставать к незнакомому человеку, дергать его за рукав. — Кто ты такой? — спросил он на общераспространенном аравийском диалекте — что тебе нужно от меня? — Что ты здесь делаешь? Кто тебя привел? — Я муслим. — Кто ты такой? Я тебя не знаю — Я муслим — твердо повторил Мирза — я муслим — Что ты здесь делаешь? Иди отсюда — Я муслим — третий раз повторил Мирза. Он знал, что один из способов выжить в арабском мире — повторять, что ты мусульманин. Мало кто осмелится понять руку на человека, открыто подтверждающего свою принадлежность к исламу. Да и сторонники у такого — найдутся в любой толпе. — Ты не муслим! Я тебя не знаю, никто тебя не знает. Тот, кто пришел сюда — должен сделать заказ, иначе ему делать здесь нечего… — Я его знаю… Ихван подошел ближе — и тут же к спорщику, невысокому, носатому, почти облысевшему бородачу приблизился телохранитель. Зверского вида здоровяк с револьвером за поясом — но основным его оружием был не револьвер, а дубинка, в которую были вбиты стальные гвозди… — А ты кто такой? — Мое имя Ихван. — Какого ты рода? С каким караваном идешь? Ихван нехорошо улыбнулся — Не слишком ли много вопросов ты задаешь, купец? Смотри, я могу принять тебя за ищейку… — Я не купец! Я хозяин этого места! — И какое право это дает тебе спрашивать, кто я такой и куда иду? Это мое дело. — Любой, кто заходит сюда, должен быть с караваном или купить что-то у меня. Я не позволю здесь собираться всякому сброду! Владелец караван — сарая был явно на взводе — настолько, что забыл про осторожность. А может быть Дубай — порт все-таки торговый, и купцы здесь были на первом месте, а воины Аллаха, муджахеды — только на втором? Но если так — не пришло ли время это изменить? — Как ты меня назвал… Кто-то протискивался ближе, чтобы посмотреть на бесплатное представление. Кто-то — протискивался к выходу, чтобы быть как можно дальше от неприятностей. Долгие годы подполья — приучили Ихвана к осторожности, только поэтому он еще не начал стрелять. До Междуречья — он бы уже высадил в наглеца всю обойму… — Кого я вижу… — раздался громкий голос Вошедший, точнее — протиснувшийся к месту спора — был молод, высок ростом для кочевника и горца — пять футов девять дюймов, почти шесть футов, обычный рост белого человека. Черные щегольские очки выдавали в нем человека современного, не чуждого прогресса, борода, вопреки местным традициям была аккуратно подстрижена — так, чтобы оставшееся как раз умещалось в руке. За спиной у него — была пехотная винтовка Энфильда, за кушаком широких брюк — крест — накрест располагались два револьвера Веблей Фосбери, рукояти которых были поменяны на заказные, из дорогого африканского черного дерева. Впечатление бунтаря и странника, каких обожал выводить в своих фильмах североамериканский Голливуд, портили лишь зубы. Как и у всех здесь — несмотря на молодость, они были черными и неровными от жевания ката и отсутствия должного ухода за ними. Портил впечатление и тяжелый запах пота, своего и верблюжьего, только через экран это конечно не было видно… |