Онлайн книга «Врата скорби. Повелители огня»
|
В этот день – старик как обычно вышел из дома около девяти часов утра. По меркам Санкт Петербурга это было рано – но по меркам Парголово в самый раз, здесь принято гулять допоздна, но и вставать поздно. Он вышел с плетеной из соломы корзинкой с соломенной же шляпой на голове – безобидный чудак, каких немало в пригородах. Он шел по чисто выметенной дорожке, обсаженной уже проснувшимися от зимнего сна липами, раскланивался с немногочисленными встречными прохожими – рабочий день, в выходные здесь будет прорва – и сумрачно размышлял. Неужели это – то, что и должно было получиться? Чисто выметенные дорожки, домики, милые улыбки дамочек, гудки пригородных поездов – здесь давно перешли на электротягу, дабы не раздражать обоняние дачников тяжелым духом горелого угля. Неужели все – кончилась история? Неужели это то, к чему они пришли? Загородный домик, дети, которых называют в честь бабушек и дедушек, учительница музыки. Типичная мелкобуржуазная идиллия. Когда они начинали – им казалось, что вот – вот – и грянет, именно грянет новая эпоха, грянет громом орудий и револьверной пальбой. Но оказалось, что власть непроста – она вязкая как болото. Руку вытащил – нога застряла. Шагнул и… Старик застыл на месте, глядя на смятый окурок Голуаза, прямо таки нагло лежащий на дорожке. Потом – обреченно и в то же время спокойно – поднял глаза, осмотрелся по сторонам. – Давайте, чего там… – сказал он. За кустами – раздался хохот, потом с треском – раздались в сторону ветки, и на дорожку – вылез пожилой, полноватый господин с оставшимися у него с тех еще времен грустными, меланхолическими, студенческими глазами. – А, Брут? Как я тебя? Испугался, а? Человек, кличка которого была Брут в честь убийцы Юлия Цезаря – смиренно посмотрел на старого друга. – Чего смеешься, Боренька. Нет тут смешного… * * * – Тебя… призраки не беспокоят… в доме в этом? – участливо спросил Савинков. – Призраки, призраки… С чего им меня беспокоить. – Да уж. Тебя даже призраки боятся. – А чего им меня боятся? – вдруг спросил старик. Даже Савинков, сам отправивший на тот свет не меньше двухсот человек – вздрогнул от этого вопроса, с таким искренним недоумением он был задан. – Я человек мирный… зла не делаю. Природу люблю, рисую вот. Чего им меня боятся? А что до того было… дак то, Боренька бред и неправда. Человек… это такое зловредное существо, Боренька, что тот, кто его с глаз долой уберет, тот только ли не услугу окажет. Видишь, красота тут какая? А там – посмотри… Савинков поднял голову, чтобы посмотреть на мостящиеся вдали дымы высоченных труб. – Я тут… поговорить приехал. – Так говори… чего ж молчишь. Али стесняешься как красна девица, Говори, небось, я много всего слышал… – Дело у нас есть. На Востоке. Большое. – Большое? – иронически переспросил старик. – Нефть там. Столько, что и не счесть. Пока все в секрете держат, даже не бурят больше. Добывают кое-как, впотаек. Если открыть, сколько ее там – война будет. Сразу же. – Ну так и воюйте. Мне то чего… я стар для таких дел. Или надо Георга… в лучший мир отправить? Так – так бы и сказал. Старик не шутил – и Савинков знал, что старик не шутит. Со временем – он стал еще опаснее хотя бы потому, что на такого – не подумают. А он и в самом деле Георга может убрать – Савинков в том ни разу не сомневался. Если его послать – то будет война или не будет – Королю Британской Империи конец. Сколько бы человек его не охраняло. – Нет, этого не надо. Дело в людях. Точнее – в местных жителях. Большинство из них – радикальные мусульмане, то есть молятся Мохаммеду и ненавидят нас. Каждый, кто не их веры – для них враг. Англичане – поощряют их против нас. Поставляют оружие… кое-какое, но поставляют. Обещают им свободу. – Известная та свобода. – То-то и оно. Да только ты, Боренька и сам в эту свободу верил. Не? – Верил… – сказал Савинков – и сейчас верю. – Веришь? – испытующе посмотрел на него старик. – Верю – повторил Савинков. Старик какое-то время вглядывался в него. – А ведь и в самом деле веришь, Боренька… – сказал он – как не удивительно… – Знаешь, что я понял, Брут? Тогда… ты сам знаешь, когда. Свобода и воля – вещи разные. Свободу – надо не против режима, а вместе с ним завоевывать. Мы при свободе не пожили, каюсь – а вот дети наши поживут. А волю – ее народу давать нельзя. Никакому. А нашему – в особенности. Зловредная эта штука – воля. Старик покачал головой. – Умный ты человек, Боря. Смотри, сам себя не передумай. – Не передумаю. Я для себя – все давно решил. … – Что думаешь? Насчет того, что я сказал. – А чего тут думать? Хочешь перехватить игру англичан – создай свою партию. Помнишь – Союз русских фабрично – заводских рабочих. Цедербаума. Много они у нас кровушки попили… – Это понятно. Я кстати тоже к этому и пришел. – Помнишь еще… исторический материализм. – Помню. Кстати – ерунда все это. – Ерунда? – сказал старик – почему это ерунда. – Историю творят люди. Не массы – а люди. И чаще всего – люди с револьвером. Брут негромко похлопал в ладоши. – Браво. Не ожидал такого признания. – Дело в другом. Как только мы создадим партию – англичане начнут охоту. А ты знаешь, как они умеют охотиться. – Партия это вождь. – В том то и дело. Именно этим – она и уязвима. Не говоря о том, что и вождь может переметнуться. – Если опасен вождь – создай миф – сказал старик – это будет еще убедительнее… Люди верят в мифы больше, чем в реальных людей. Знаешь, в чем непогрешимость Христа? В том, что он умер. И не в силах согрешить… Савинков – какое-то время сидел за столом, молча. Потом – стукнул кулаком. – Молодец, Брут, молодец. Не зря приехал. – Кто знает. Может, и зря. – Не зря… не зря… – Связи с партией остались? – Ну… – Человек нужен. Ох, хороший человек нужен. – Хорошие люди, Боря – воюют за идею – сказал старик – которой у тебя нет. Есть только твой ум Острый как бритва. Но это не идея… – У меня есть ты, Брут. Только ты и я знаем – почему не сработала та бомба, которой предназначено было убить Помазанника Божьего. – Угрожаешь? – Ну, отчего же. Открываю перед тобой перспективы. Ты же сохранил связи с партией. Не получилось здесь – получится там. Смотри на вещи шире. Людской океан на Востоке – безбрежен. Люди – бедны и угнетены. И что самое главное… |