Книга Седьмая девственница, страница 40 – Виктория Холт

— Насколько мне известно, вы возвратились домой совсем по другой причине.

— Ну конечно, тебе известно! Слуги вечно подслушивают под дверью. А тут, готов поклясться, порядком поужасались, когда получили сообщение.

— Я под дверями не подслушиваю. Но зная вас и зная, почему обычно отсылают обратно молодых людей…

— Какая ты стала знающая… Помнится, было время… Но к чему ворошить прошлое? Будущее обещает быть гораздо более интересным. Я весь в предвкушении нашего будущего, Керенса.

— Не вижу, что может быть у нас общего в будущем.

— Не видишь? Нет, тебе надо продолжить обучение.

— Мне довольно того, что есть.

— Никогда не довольствуйся тем, что есть, Керенса, дорогая моя. Это неразумно. Давай начнем твое обучение, не откладывая. Вот так…

Он готов был схватить меня, но я сердито отстранила его. Он пожал плечами.

— Надо сначала поухаживать? Но, Керенса, это такая напрасная трата времени Ты не думаешь, что мы уже и так много времени упустили понапрасну?

Я сердито сказала:

— Я тут работаю… к несчастью. Но это не значит, что я ваша служанка. Имейте это в виду… пожалуйста.

— Да что ты, Керенса, разве ты не знаешь, что все, чего я хочу, — это доставить тебе удовольствие?

— Ну, тогда все просто. Если вы будете держаться от меня подальше, я охотно буду держаться подальше от вас — и это доставит мне огромное удовольствие.

— Как сказано! С каким видом, каким тоном! Не ожидал от тебя такого, Керенса. Так я не получу даже поцелуя? Что ж, теперь я буду здесь… и ты тоже. Под одной крышей. Ну, разве не приятная мысль?..

Он ушел, но в глазах у него светилась угроза. Замка в двери моей комнаты не было, и я встревожилась.

На следующий день после обеда Джастин, Джонни и леди Сент-Ларнстон удалились в гостиную ее светлости, где состоялся долгий и серьезный разговор. Хаггети, который подавал им туда вино, рассказал нам на кухне, что мистера Джонни обсуждали со всех сторон и очень серьезно решали, что с ним будет дальше. Казалось, все были этим озабочены, кроме Джонни.

Я убирала одежду Джудит, когда она пришла. Она велела, чтобы я снова расчесывала ей щеткой волосы. Это ее успокаивало. По ее словам, у меня были просто волшебные пальцы. Я обнаружила у себя талант делать прически. Из всех обязанностей камеристки эта получалась у меня лучше всего. Я пробовала делать Джудит различные прически, а потом повторяла то же самое на своих волосах. Это ей очень нравилось, и поскольку она была щедра по натуре, то часто делала мне небольшие подарки и старалась меня порадовать, если не забывала, но обычно ее мысли были заняты лишь мужем.

В тот вечер, когда я, как обычно, стелила ей на ночь постель, она казалась чем-то довольной.

— Вы знаете о неприятностях с мистером Джонни, Керенса, — спросила она.

— Да, мадам. Я слышала о них.

Она пожала плечами.

— Неприятно. Но неизбежно. Он не такой, как… его брат.

— Да, мадам. Трудно найти двух более непохожих братьев.

Джудит улыбнулась; она казалась покойнее, чем когда бы то ни было. Я заплела ей волосы в косы и уложила их вокруг головы. В своем свободном пеньюаре она выглядела очень привлекательной.

Я сказала ей:

— Вы очень красивы сегодня, мадам, — потому что чувствовала необходимость подбодрить ее; может, после того, что услышала от прислуги за столом.

— Спасибо, Керенса, — сказала она.

Вскоре после этого она меня отпустила, сказав, что в этот вечер я ей больше не понадоблюсь.

Я прошла в комнату к Меллиоре; она сидела у окна и глядела на залитый лунным светом сад. Рядом на столике стоял поднос — символ ее одинокой жизни.

— В кои-то веки ты свободна, — сказала я.

— Ненадолго, — она поморщилась. — Через несколько минут мне надо идти сидеть с сэром Джастином.

— Они заставляют тебя слишком много работать.

— Ну, что же.

У нее был сияющий вид. Вид влюбленной женщины, подумалось мне. Ох, Меллиора, забеспокоилась я, боюсь, ты станешь очень уязвимой.

Она продолжила:

— Бедный сэр Джастин. Просто ужасно видеть его в таком угнетенном состоянии и думать, каким он был раньше. Мне вспоминается папа…

— Несправедливо, что тебе приходится помогать ухаживать и за этим стариком, — сказала я.

— Могло быть и хуже.

Да, подумалось мне. Тебя могли заставить работать как лошадь и в доме, где не было бы Джастина. Ты ведь это имела в виду?

И тут я спросила себя, какими же стали наши отношения с Меллиорой? Раньше я обязательно сказала бы ей вслух то, о чем сейчас подумала. Не то чтобы мы изменились. Просто сложившиеся опасные обстоятельства были слишком деликатны, слишком важны для Меллиоры, чтобы она захотела обсуждать их или посоветоваться, даже со мной.

— Да, — сказала я, переводя разговор на другое, — Джонни вернулся.

— Л… Джонни! Ну, этого можно было ожидать. Джонни всегда останется Джонни.

Ее тон был почти самодовольным. Как отличается от него Джастин, хотела она сказать. И я подумала о Джудит: та сказала почти то же самое. Две женщины — обе любящие одного и того же мужчину, глубоко и страстно; потому что хотя Меллиора была спокойной, а Джудит далеко не спокойной, обе были жертвами сильного чувства.

— Лучше б он не возвращался, — сказала я.

— Ты его боишься?

— Не то чтобы боюсь, но он может порядком досадить, Ну да ладно, обойдется. Я найду способ, как с ним управиться.

— Уверена, что найдешь.

Она отвернулась и поглядела в окно, и я поняла, что думает она не о нас с Джонни; все ее мысли заняты только Джастином, и так будет и впредь. Она настолько же поглощена любовью, насколько и Джудит; к счастью для Меллиоры, у нее был более уравновешенный характер.

Какая-то нить, связующая нас, ослабла, потому что чем сильнее становилось ее чувство к одному человеку, тем меньше времени оставалось в ее жизни для других.

Я спросила ее, нет ли каких вестей от Кима; она как будто очнулась, и несколько секунд казалось, что она никак не может вспомнить, кто это такой.

— От Кима… ах, нет. Он не станет писать. Он всегда говорил, что писака из него неважный, но в один прекрасный день он вернется.

— А ты и вправду думаешь, Ким приедет?

— Конечно. Он в этом не сомневался. Это было вроде обещания, а Ким всегда держит свои обещания.

Я почувствовала большую радость. Я представила, как он возвращается в Сент-Ларнстон и однажды входит в аббатство. Я услышала его голос: «Керенса, вы стали весьма очаровательной молодой леди». А когда он увидит, что Меллиора поглощена Джастином, он подружится со мной больше, чем с ней. Я была убеждена, что можно заставить жизнь идти так, как ты хочешь, но возможно ли привлечь к себе тех людей, которых ты хочешь? Надо спросить у бабушки.