Онлайн книга «Поцелуй под омелой»
– Может, он в тебя влюблен? – осторожно предположила Оля. Ей нравилось все объяснять любовью. Хотя такая жестокость не очень походила на возвышенные чувства. Юля только нервно рассмеялась, а Цветолина зло проговорила: – Гад он последний, типичный абьюзер! – Константинова повернулась к Юле: – Но если я за тебя вступлюсь, это будет совсем не то, понимаешь? Ты сама должна поставить Филимонова на место. – Н-не могу-у! – снова залилась горькими слезами Игошина. – А почему мы не можем за Юлю вступиться? – удивилась Оля. В первый день ей было страшно выступать против новых одноклассников, но теперь она разведала обстановку и готова дать отпор противному Вадику Филимонову, который ничего из себя не представляет. Цветолина только поморщилась: – Потому что Юля должна собственноручно это прекратить. Понять, что это не страшно! А если в будущем такое повторится в институте, в личной жизни? Так и будешь из себя бедную овцу строить? Оле показалось, что Цвета говорит с Игошиной слишком уж жестко, отчитывает ее, будто вела себя ужасно Игошина, а не Филимонов. Юля снова всхлипнула, и Оля, не выдержав, обняла одноклассницу за плечи. – Как же Юля это прекратит, если она – мягкий и добрый человечек? – нахмурившись, спросила у Цветы Оля. – Вот пока она сама к себе не перестанет относиться как к «мягкому человечку»… – усмехнулась Цвета. – Мягкой нужно быть с теми, кто тебя любит и ценит. А этого Филимонова шли куда подальше, серьезно! Поставь его раз на место. Ну, скажи ему в ответ хоть слово! – Тебе кажется, это так просто? – укоризненно покачала головой Оля, поглаживая Юлю по волосам. – Тебе н-не понять! – тут же всхлипнула Игошина. Тогда Цветолина убежденно произнесла: – Поверь, я, как никто другой, знаю, о чем говорю! Оля с удивлением покосилась на Цвету. Да и Игошина посмотрела на Константинову с подозрением. И это говорит девчонка, с которой хотят подружиться все десятиклассницы? Из уст Цветолины эти фразы звучали скорее как издевка. Под лестницу заглянул Игнат. – Еле как вас нашел. Атас! – прошипел парень, глядя при этом исключительно на Олю. Воробьеву Игнат уважал. Она – единственная, кто давал в классе списать. Поэтому он и бросился на поиски сбежавших девчонок. В знак признательности. – Алгебра все-таки будет! Правда, половина класса уже разбрелась. Но я пришел вас предупредить! Кто на урок идет? Игошина тут же вскочила на ноги: – Я обязательно иду! Оля тоже хотела подняться, но искоса посмотрела на Цвету, которая даже не шелохнулась. Тогда Воробьева осталась сидеть на месте. – Оль, а ты? – спросил Игнат. – Не, – вяло отозвалась девочка. Игнат пожал плечами и уже было развернулся вслед за ускакавшей Игошиной, когда Оля выкрикнула: – Игнатик! А Рина пошла на урок? – Кто? Катюха? – Игнат расхохотался. – Да они с Пучковой первыми с алгебры свинтили! – Понятно, – хмыкнула Оля. – Ну, тогда я точно не пойду! Игнат только головой покачал. – Я так и думал! Парень ушел, а Цвета и Оля продолжили молча сидеть на полу. – Как дела? – не выдержала Воробьева, покосившись на Цвету. – Дерьмово, – ответила Цветолина. – Аналогично, – вздохнула Оля, вспомнив о родителях и пропавшем Жене… Цвета молча теребила в руках лямку от своего черного рюкзака. Англичанка продолжала: «Stop talking! Тополицкий!» А затем чье-то неуверенное блеяние: «Excuse… me!» Дружный смех… – Зачем ты втолковываешь эти глупости Юле? – не выдержала Воробьева. Цвета повернулась к Оле и вздернула красиво очерченную бровь. – Глупости? – спросила она. – Ну да… – неуверенно продолжила Оля. – Ясно же, что с Игошиной этот номер не пройдет! Ну, скажет она ему слово, он ей два… Едких, еще более ранящих! Юлька только в себе замкнется, а Филимонов сильнее обозлится. Таких, как Вадик, только могила исправит. Ничего до него не дойдет! Хотя вот если бы мы все его осудили… Цвета пожала плечами и продолжала молчать. – И вообще ты не имеешь права раздавать такие советы при твоем положении. – И что у меня за положение, Оля Воробьева? – рассмеялась Цвета. – Ой, будто ты не понимаешь! – рассердилась Оля. Снисходительный смех Цветы выбил ее из колеи. – Честно, не понимаю! – Цветолина повернулась к Оле. – Зачем ты дружишь с такими, как Синицына и Пучкова? – А чем они плохи? – нахмурилась Оля. – Чем плохи? – Цвета сделала вид, будто задумалась. – Хотя бы тем, что думают, будто имеют право смеяться над Юлей Игошиной и перемывать другим косточки. – Смеяться над Игошиной некрасиво и низко! – кивнула Оля. – Ну а «перемывать косточки»… Это же обычный девчачий треп! – Даже если перемывают тебе за твоей же спиной? – Мне? – тут же вскинулась Оля. – Ты что-то слышала? – Я специально прихожу в школу минута в минуту, чтобы этого не слышать, – ответила Цвета. – Не все такие правильные, – буркнула Оля. – Будто ты сейчас не то же самое делаешь. И плевать, кто кому и что перемывает! – добавила она, впрочем, не очень уверенно. Цвета снова негромко рассмеялась и только ниже опустила голову. Нервно сжала лямку рюкзака в руке. – А что смешного? Можно подумать, в твоей прежней школе девчонки были другими, – не успокаивалась Оля. Хотя ей и самой порой надоедала пустая болтовня Синицыной и свиты, сейчас Воробьева испытывала противоречивые чувства. Будто Константинова высокомерно парит над всеми и считает себя выше других. – Абсолютно такие же! – пожала плечами Цвета. – В том-то и беда… Оля молчала. Нет, в ее прежнем классе девчонки были хорошими. Дружными, сплоченными. Сплетничали, конечно, не без этого… Но от старой школы у Оли остались исключительно хорошие воспоминания. А Цвета такая озлобленная… Внезапно Воробьеву осенило: – Ты была на месте Игошиной?.. Глава восьмая – Ни на чьем месте я не была, – сухо отозвалась Цвета. – Тем более на месте Игошиной! У меня, в отличие от нее, всегда было свое мнение. – Ага! – довольно проговорила Оля. – Начать кого-то обсуждать за спиной намного легче, чем кажется поначалу, Цвета! Константинова укоризненно посмотрела на Воробьеву, но промолчала. – Но почему они над тобой издевались? – не могла взять в толк Оля. За что можно высмеять Цветолину? У нее же модельная внешность! И учится хорошо… – Я всегда была самой высокой в классе, – проговорила Цвета. – Выше всех мальчишек. И жутко худой. Меня Кощеем называли. |