Онлайн книга «Серьга Артемиды»
– Покрутись! – велела Тонечка с восторгом. Марина покрутилась. – Сейчас! Я сейчас! – Тонечка сорвалась с места, опять куда-то помчалась и вернулась с овчинной жилеткой. – Давай, мам! Просовывай руки-то! Марина просунула. – Ну вот, – сказала Тонечка. – Ну, глаз же не оторвать! Мама, ты такая красивая! Вот ты всю жизнь красивая, а я не пойми что!.. – Что ты болтаешь! – Правду я говорю, а не болтаю!.. Ты вот так тут и стой до своего похода, ничего больше не делай, любуйся на себя, а я все поделаю! Мам, ну какая красота, а?! – Спасибо, Тонечка. Вот спасибо тебе. Они посмотрели друг на друга и обнялись, очень крепко. И мать погладила дочь по голове. – Так я люблю, когда ты меня гладишь, – сказала Тонечка и потерлась щекой о Маринино плечо. – С детства люблю и до сих пор. Марина еще немного ее погладила. – В последнее время что-то трудно мне живется, – пожаловалась Тонечка. – Невозможно просто. – Я знаю, – сказала Марина. – Вот поверь мне. Нужно еще постараться, еще немного, и все наладится. Наладится, Тонечка! Я точно знаю. Не бывает усилий, которые пропали бы совсем даром. – Да? – спросила Тонечка. – Ты уверена? – Я знаю, – повторила Марина. – И так тобой горжусь!.. Ты стойкий человек, я даже не знаю, откуда ты такая взялась, вроде бы ничто не предвещало! Тонечка отстранилась и посмотрела на мать. – Девочка как девочка, – продолжала Марина. – Я была уверена, что ты слабенькая, что тебя придется всю жизнь ограждать, оберегать. Возиться с тобой! И вышло наоборот. Ты с нами вон как возишься! И мы бы пропали, если б не ты. И я, и Настя!.. – Мама, ты так говоришь, как будто я Илья Муромец, – пробормотала Тонечка. – Так ты и есть Илья Муромец, – сказала мать с силой. – Если б не ты, у нас вообще не было бы никакой жизни, ни плохой, ни хорошей. Мы бы только и делали, что боролись за кусок хлеба, за место в поликлинике, да за все. А мы живем не тужим! У меня есть дом и сад. И мои девочки со мной. У Насти есть мечта стать знаменитой артисткой. И ты рядом с ней, и я. А у тебя что есть, Тоня? – Как? – спросила Тонечка. – Все то же самое – вы обе, дом, сад… – Но я с детства мечтала жить именно в этом доме и именно хозяйкой, и вот я живу! А ты о чем мечтала? Тонечка помолчала. Потом отошла и села в кресло, на самый краешек. – Ты выполняешь наши желания, – продолжала Марина. – Я желаю одно, Настя другое, и ты все выполняешь. – Не все, – быстро сказала Тонечка. – И не всегда. Я зарабатываю… не очень, времени у меня нет совсем… С Настькой не занималась… – Зато я занималась! – перебила Марина. – И все ее нынешние выкрутасы – плоды моего воспитания. Ты ни при чем! Она привыкла сопротивляться! Это я ее научила. Я никогда и ни в чем не шла ей навстречу, вот она нынче и отвергает все с ходу!.. – Мама! – И зарабатываешь ты прекрасно! – Марина Тимофеевна раскинула руки в разные стороны. – Вот на это! Нас совершенно не интересует, сколько ты заплатила налогов, сколько ушло на ремонт машины, а сколько на крышу. Крыша протекла – значит, починим. Интернет слаб, позовем людей, они подключат усилители. Плитку на крыльце в прошлом году переложили, теперь у нас на крыльце итальянская плитка с узорами! – Очень красивая, – пробормотала Тонечка. – Очень, – согласилась Марина. – Главное, мне нравится! А тебе что нравится, Тоня?.. – Много всего. – Вот именно. Просто мы никогда не интересовались, а ты никогда нас не обременяла. И мы привыкли! Поначалу мы все друг от друга скрывали из-за Настиного отца, а потом привыкли. – Мама, он давно помер! – Очень хорошо. – Мама!.. – Поедем на море, – вдруг предложила Марина Тимофеевна. – Хоть на недельку. Возьмем Настю и поедем. Будем пить белое вино, есть барабульку и разговаривать о жизни. Тонечка смотрела на мать во все глаза. Никогда прежде она ничего подобного не предлагала! Они всегда должны были жить «правильно» – много и продуктивно трудиться, не лениться, вовремя ложиться!.. Какое там море – выпускной год, один из самый трудных в жизни, все самое страшное впереди, нужно определяться с дальнейшей учебой. Запрещается даже думать о чем-то, не имеющем отношения «к делу», не то что ехать на море! – А как же ЕГЭ? – глупо спросила Тонечка. – Ну, как-нибудь сдадим и поедем. – Я за, – тут же согласилась она. * * * До Мышкина оказалось рукой подать, такая досада! Когда-то Марина очень любила ездить «далеко», много лет с тех пор прошло, и вот она опять едет «далеко», а оказалось – близко. – Кажется, здесь налево, – сказал Липницкий, – или направо, шут его знает!.. – А навигатор что говорит? Они посмотрели друг на друга и рассмеялись. – Как-то же мы раньше ездили без этих навигаторов! – Липницкий притормозил и аккуратно съехал на обочину. – По карте ездили. И спрашивали у всех! Как проехать к причалу? Или на площадь Ленина? – Я не умею в него тыкать и одновременно машину вести, – признался он. – Стар стал. – Не то слово, – пробормотала Марина Тимофеевна. Улица, на которую они заехали, была тихой, чистенькой и нарядной – от весны, солнца и свежевыкрашенных наличников. Должно быть, тут принято красить наличники к Пасхе. Сады за заборчиками только-только принимались зеленеть, самое лучшее время, когда деревья стоят словно в невесомой зеленой дымке – почки лопаются, разлетается и повисает в воздухе тончайшая пыльца. Машины, кое-где приткнутые к заборам, тоже имели весенний вид. Только по весне, в самые первые теплые дни, от которых люди давно отвыкли, в машинах забывают поднимать стекла! Пробежала с безмятежным видом собака, пугнула воробьев из куста, просто так, ради весны и хорошего дня. Черри на заднем сиденье вскочила, гавкнула просительно и принялась изо всех сил мести хвостом. – Сейчас, сейчас, – сказала Марина Тимофеевна, выбралась наружу и распахнула дверь. – Давай. Гуляй!.. Колли вымахнула наружу, перескочила канавку, отбежала, присела, блаженно жмурясь, помчалась в другую сторону, вернулась, понюхала одуванчик и опять поскакала вдоль дорожки. Эх, хорошо!.. Марина потянулась. Ее чудные обновки были как раз кстати и в точности по погоде, и Липницкий, завидев ее утром, сказал: «Какая вы красивая!» – Навигатор говорит, налево, – сказал он из салона. – Тут уже рукой подать. Поедем? Марина заглянула внутрь и призналась: |