Онлайн книга «Чужие сны»
— Готов? — Еще есть время? — Пять минут есть. — А выпить? Новицкий усмехнулся: — Нежданчик… Есть, конечно. — И ничего, пожалуйста, не говори, мне самому стыдно! Я пью перед встречей с читателями! В подсобке книжного магазина! Нонсенс! Сам себе не верю! Что у тебя? Коньяк? Новицкий достал из упаковки, стоящей тут же, на полке, пару бумажных стаканчиков для эспрессо, а из своего тертого-перетертого портфеля — плоскую бутылку с золотистой жидкостью и пару мандаринок. В подсобке запахло Средиземноморьем и клопами благородных кровей. — Предусмотрительно, — одобрил Давыдов. — Небось случайно в портфеле оказались? — Жена положила. — Ну чего ждешь? Наливай! — Ты точно в порядке, Денис? — За твое… Давыдов поднял стаканчик на уровень подбородка, замер на миг и сглотнул его содержимое с ловкостью голодной чайки. — Будьмо! Новицкий выпил свою дозу, не сводя с Давыдова взволнованного взгляда. — Я не спиваюсь, Алекс, — сообщил он, жуя мандаринную дольку. — Немного испуган, так это понятно почему… Любой бы испугался. Зато пишу, как заведенный! Считай, что у меня был небольшой кризис… Был — да прошел. Я в полном порядке! Давыдов перевел дух и прислушался к процессам, происходящим внутри организма. Пока животное ощущение страха не отпустило, но обязательно отпустит. А если не отпустит, то надо будет выпить еще. — Небольшой кризис? — переспросил Новицкий с сомнением в голосе и слегка поднял рыжеватую бровь. — Ты это серьезно? — Вполне серьезно. Пошли? Новицкий поднес свой стаканчик к губам и выцедил коньяк, словно ключевую воду. — Ну пошли… Пустим пробный шар. Давыдов расправил плечи и прыснул. — Прямо как к тиграм в клетку собрался. — Кстати о тиграх, там Родионов, — как бы между делом сообщил Новицкий. — И хер с ним, — сурово отчеканил Давыдов. — Пусть кураторам отчет пишет… — И Цимбалюк здесь… — Мой самый любимый член самой любимой партии! — ухмыльнулся Давыдов, кривя рот. — Это уже хуже, но все еще не смертельно. — Но и это еще не все! — Ты издеваешься? Новицкий покачал головой. — Шутишь? — с надеждой переспросил Давыдов. — Если бы… Ты бы меньше их дразнил, они бы за тобой меньше бегали. — Неужели сама Лариса удостоила? — Пока только она. Но боюсь, что еще кто-нибудь подтянется… — Плевать я на них хотел, — сообщил Давыдов, скалясь. — Я на них на всех плевать хотел! Они — пережиток прошлого! — Ну, я бы не был так категоричен, — Новицкий потер щеку, а потом висок. Чувствовалось, что ему неудобно перед Давыдовым, но работа есть работа. — Вполне современная тенденция. Даже слишком современная, как теперь видно. — Лады, — сказал Давыдов зло, чувствуя, как заводится. — Посмотрим, какая она современная! Скандал так скандал! Может, мне для полного счастья именно этого и не хватало! Кто тут хочет комиссарского тела? В магазине действительно было многолюдно, и это сразу же погладило давыдовское эго по шерсти — любому писателю приятно, когда на него ходят посмотреть и послушать. Собралось больше сотни читателей самого разного возраста, от 18 до 80. Причем Денис сразу же выхватил из общей массы лиц несколько знакомых — тех, что называются завсегдатаями клуба и сопровождают любимого сочинителя на всех доступных мероприятиях, глядя на него преданным взглядом. Народ общался, покупал книги, пил кофе, минералку и (наметанным глазом он сразу обнаружил нарушителей дисциплины) попивал что-то из маленьких карманных фляжек. Выходящего из подсобки Давыдова заметили, тесноватый зал загудел, зашевелился, кто-то даже попытался аплодировать, но на него шикнули. Денис, раздавая улыбки, прошел к своему месту в торце помещения, чувствуя себя манекенщицей на дефиле. Он уселся в кресло, стараясь не морщиться — болела зашибленная при падении спина и ныл левый локоть, которому тоже досталось, — попробовал микрофон. — Добрый всем вечер, — поздоровался Денис и призывно помахал здоровой рукой. — Садитесь! Мы начнем через минуту! Он положил микрофон на столик. Рядом с ним нарисовался Новицкий, проскользнувший к импровизированной сцене по стеночке. На лице издателя приклеилась слегка напряженная улыбка, а в руках две чашки горячего эспрессо. — На входе две телегруппы, — сообщил он негромко. — Гм, — сказал Давыдов, прихлебывая ароматную обжигающую жидкость. — Вот и я говорю, — кивнул Новицкий, устраиваясь в кресле. — Это «ж-ж-ж-ж-ж» неспроста. Готовься, друг мой… Ты как? — Лучше не бывает, — отозвался Денис, оглядывая зал. — Как пионер! К борьбе за дело Коммунистической партии Советского Союза всегда готов! — Хорошая память, — заметил Новицкий, источая медовые улыбки в объектив камеры, которую устанавливали прямо перед ними двое молодых людей спортивной наружности. — Ларисе очень понравится… Сама Лариса выдвинулась на позицию, не выходя в первый ряд, можно сказать, осталась в народе, усевшись за столик слева от сцены, и смотрела на Давыдова взглядом усталого энтомолога, завидевшего банального таракана. Лариса Ивановна не любила Дениса со всем жаром нерастраченного женского темперамента, а его к 50 годам накопилось немало. Рядом с ней мелким бесом вился Богдасик Цимбалюк, с которым Давыдова связывала многолетняя взаимная неприязнь, начавшаяся давно, еще в начале писательской карьеры Дениса. Богдасик был человек небесталанный в лицедействе, но крайне неумный в политике, вечно попадавший в разного рода неприятности из-за своей ограниченности и страсти всегда быть на виду. Давыдов по этому поводу удачно пошутил. Причем пошутил прилюдно, в присутствии членов депутатского корпуса. Шутка задалась, да в общем-то и шуткой это назвать было сложно, скорее, меткая характеристика. Стрела сарказма попала в болевую точку, а Богдасик, как все неумные люди, был весьма злопамятен. В одном из изданий политической силы, стоявшей за Цимбалюком, появилась статья, в которой Давыдова назвали украинофобом, действующим на деньги Москвы. В то время Давыдова еще с удовольствием издавали в России, и над «рукой Москвы» можно было сколь угодно долго потешаться, завидуя гонорарам, а на обвинение в украинофобии Денис ответил в эфире «1+1», причем снова ответил удачно, но с переходом на конкретную личность. Личность озверела, вышла еще одна статья, потом еще одна… И понеслось. Сам того не понимая, Богдасик делал Денису неплохую рекламу, потому что и в Киеве, и в Днепре, и в Харькове с Одессой существовало великое множество людей, для которых то, что поливал грязью Цимбалюк, обретало воистину сакральный смысл. |