Книга Пропавшая пастораль, страница 37 – Светлана Сервилина

— А ты разве не знаешь?

— Нет, — растерянно ответила Юля.

— У него жена — инвалид. Лет пять назад она неудачно упала, когда каталась на лыжах в горах и повредила себе позвоночник.

— Мне Наталья Павловна говорила, что жена Антона Эдуардовича не посещает мероприятия, но я даже не спросила: почему? Ох, Андрюша, какая я стала рассеянная!

— Зато ты можешь в один момент собраться и связать все мелкие детали в одно единое целое! И, кажется, этот момент близок! — улыбнулся он.

— Это ты меня так поддерживаешь, чтобы я совсем «не расклеилась»?

— Нет, это мое объективное мнение о твоих способностях, — он опять заглянул в блокнот и продолжил, — в день возвращения картин из реставрации работали две женщины-смотрительницы, уборщица и два охранника. Галерею заранее закрыли для посетителей.

— Значит, в здании находилось только шесть человек?

— По словам Екатерины Дмитриевны Яровой, — Осипов стал читать, — «доставили картины в конце рабочего дня. Мы с сотрудницами и одним представителем службы безопасности развесили полотна по местам. Открывать галерею уже не было смысла, и я отпустила подчиненных на час раньше с работы».

— Допустим, — махнула головой сыщица, — повесили картины, закрыли галерею и ушли. Так?

— Нет. Яровая ушла не сразу.

— Почему?

— Еще не закончился рабочий день.

— А кто дежурил на втором этаже, где её кабинет?

— Виктория Семеновна Дроздова.

— Эту старушку вызывали на допрос? Она не видела посторонних?

— Ну, во-первых, это — не старушка, — Андрей засмеялся, — ей было двадцать лет, студентка педагогического института.

— Я думала, там одни бабульки работают смотрителями, — улыбнулась журналистка, — так что она сказала?

— Через несколько месяцев после этого события она вышла замуж и уехала на постоянное место жительства в Смоленск.

— И её показаний нет?

— Есть, конечно. С Викторией связались по телефону, и она сказала все слово в слово, что и Яровая.

— Сколько же у меня подозреваемых! — покачала головой Юля.

— Больше шелухи, но ты выберешь зерна, я знаю, — подмигнул Осипов.

— А ты не мог бы мне дать номер телефона этой Дроздовой?

— Эти записи сделаны для тебя, — он потряс блокнотом в воздухе, — и я тебе их оставлю. Здесь есть и телефон этой девушки.

— Вот здорово! — Юля восхищенно посмотрела на собеседника, — А можно я сейчас ей позвоню?

— Звони, — Осипов разрыл страницу и ткнул пальцем на ряд цифр.

После нескольких гудков раздался мужской голос:

— Алле?

— Простите, позовите Викторию!

— А её нет, — грустно сообщили на том конце провода, — она уехала в гости к своей матери, — и уточнил, — на родину.

— Ой, — радостно ответила абоненту журналистка, — а вы не подскажете номер её мамы, я как раз хотела с ней повидаться! Мы вместе в пединституте учились, — на всякий случай соврала она.

— Записывайте, — и мужчина уныло продиктовал номер.

— Вот это удача! — воскликнула Юля, закончив разговор с неизвестным мужчиной из Смоленска, скорее всего супругом Виктории.

— Продолжай, — Андрей кивнул на трубку.

Симонова без промедления набрала местный номер и на этот раз услышала голос молодой женщины.

— Виктория?

— Да, — удивленно прозвучало в ответ.

Без долгих объяснений, Юля договорилась о встрече с Дроздовой, заинтриговав бывшую работницу картинной галереи.

— Итак, завтра в обед в кафе «Ромашка», — радостно потирая руки, сообщила она Осипову.

— Сколько в тебе энергии! — он с восхищением посмотрел на молодую женщину.

— Хотя начало дня было не очень удачным, — пожаловалась она.

— Я видел, когда ты стояла, как памятник со стеклянным взглядом после визита в картинную галерею, — по-доброму усмехнулся он.

— Да, я сегодня здорово понервничала, — Юля зевнула, прикрыв ладошкой рот.

— Тогда отдыхай, а мне, пожалуй, пора,

— Ты не останешься? — она потянула его за рукав.

— Нет.

— Значит, мы просто друзья? — стараясь как можно беззаботнее, проговорила женщина, спрятав руки за спину.

— Ты же знаешь, что я тебя по-прежнему люблю, — Андрей осторожно поправил у Юли челку, прикрывавшую глаза, — но ты должна в себе разобраться, вернее, в своих чувствах. И у тебя будет время, — он вздохнул, — в субботу я уезжаю в Москву.

— А я всё ждала, когда ты мне скажешь о своей поездке, — она отвела в сторону глаза.

— Ты самая замечательная женщина, которую я встречал в жизни, — он встал из-за стола, — И мне совсем не хочется тебя потерять. Но и чувствовать, что ты думаешь о другом, — Осипов развел руки в разные стороны, будто ища поддержки, — невыносимо.

— Я поняла, — Симонова тоже поднялась, чтобы проводить гостя.

— Но мы же раскроем преступление до субботы? — он посмотрел на неё взглядом, который говорил: «Пока мы вместе, и у нас еще так много дел!»

— Раскроем, — улыбнулась она.

Утром Юля достала из кладовки все три холста, измерила эскиз пасторали и раскрыла брошюру, которую ей дала накануне Серегина. Как и предполагала реставратор, размер эскиза и самой картины Огюста Лепажа не совпали.

— Всего на один сантиметр, — вздохнула она.

И вдруг безрассудная мысль посетила журналистку. Она достала с антресоли старый мольберт, поставила на него готовый набросок «Юной пастушки» и раскрыла коробку с масляными красками.

Юля не торопилась, нет. Она творила! Как по мановению волшебной палочки, исчезла её комната, уличная суета за окном… Мир замер, только она и пастораль, и буйство смешанных красок на палитре! Пальцы помнили приятное прикосновение деревянной кисти, такой гладкой и приятной на ощупь. Сотни ворсинок одновременно погружались в мягкую маслянистую субстанцию и переносили капельки цветной смеси на холст. При каждом новом мазке сердце журналистки замирало. При точном попадании в цветовую гамму она радостно прищелкивала языком и шептала:

— Да!

Чувство удовлетворения своей работой над картиной было сродни сексуальному влечению, но Юля не задумывалась над философией творчества, ей просто нравилось то, что она делала.

Ровно в двенадцать она отодвинула мольберт и направилась в ванную. Она оттерла раствором скипидара со своих рук остатки краски, приняла душ и сделала несколько легких мазков, но уже не на холсте, а у себя на лице декоративной косметикой. День у неё был спланирован практически по минутам. Спустя час, она уже сидела в «Ромашке» и ожидала Викторию Дроздову. Молоденькая официантка только приняла заказ, как появилась у столика темноволосая девушка и, слегка нагнувшись, спросила: