Онлайн книга «Офелия»
|
– Знаешь… – начал Питер, и Йон тут же перебил: – Это словцо Кева, не смей его тырить! – Неважно. Ты лучший в мире друг. И самый смелый человек из всех, что я знаю. А еще ты водишь лучше, чем Ларри, – честно признался Питер. – И я уверен: ты точно станешь великим футболистом! – Круче Пеле? – прищурился Йонас. – В сто раз! – И ты обещаешь нарисовать мой портрет? – Обещаю! Впереди показался указатель, и Йонас повел грузовик на развилке влево. Дувр остался правее, а пробивающееся сквозь тучи солнце согревало щеку Питера. «Посейдон» съехал на грунтовку, пошел тяжелее и медленнее, колыхаясь над глубокими лужами. – Пит, я тоже скажу, пока настрой нужный. – Йонас облизнул пересохшие губы и взглянул на друга: – Ты – моя семья. Большего и не надо. Ах-ха, и Лу. Мелкий, не дуйся. Я тебя тоже очень люблю. Больше, чем полосатые конфеты! Кстати, кто тебя так расписал? Зубы-то все целы? Питер смутился, показал поднятый вверх большой палец и только открыл рот, чтобы рассказать Йону про вчерашнюю драку в школе, как позади цистерны взвыли сирены полицейских машин. Йонас выругался сквозь зубы, прибавил газу. – Хоть бы миль сорок пять в час, – процедил он сквозь зубы. – Дава-а-ай! Питер обернулся: со стороны города далеко-далеко виднелось несколько машин с проблесковыми маячками. И они стремительно приближались. Йонас выжимал из грузовика все, что мог, машину заносило в грязи, двигатели ревели так, что закладывало уши. Лу испугался и переполз с торпедо на колени юному водителю, а оттуда – в нагрудный карман. – Хорош оглядываться! – крикнул Йонас. – Мы вперед поедем, а они пусть в грязи завязнут, ах-ха! Он расхохотался, надавил на клаксон, и «Посейдон» откликнулся басовитым раскатистым ревом. – Питер Палмер, выше нос! Споем? Питер откинулся на спинку кресла, вцепился обеими руками в сиденье и начал голосом, дрожащим от тряски и волнения: – «Когда ночь… придет… И тьма на мир падет, лишь луна – она одна – будет светить…» [13] И Йонас уверенно подхватил: – «Не боюсь! Не боюсь! Нет, я не трус! Ты со мной, друг мой, ведь ты со мной!» Восходящее солнце разливало багрянец по бескрайним лугам, серебристым от дождя. Ехал вдоль южного побережья Великобритании массивный «Посейдон», тяжело колыхалась вода в цистерне позади кабины. И все сильнее сокращалось расстояние между ним и четырьмя полицейскими машинами, несущимися следом, как охотничьи собаки. – «Эй, друг мой, друг ты мой! – пели мальчишки во все горло. – Просто будь со мной! Будь со мной, будь со мной всегда ты!» Йонас опустил стекло, подставил холодному сырому ветру раскрытую ладонь. Питер вдохнул свежий запах океана и сентябрьского утра с горьковатым привкусом сырой листвы и тут же вспомнил, как плавно опадали, кружась, узкие листья-лодочки со старой ивы. И как они с Йоном и Кевином дружно прыгали с ветки в неглубокую заводь ручья, пугая рыбу воплями и баламутя кристально-чистую прозрачную воду. – «Если звезды с небес упадут на нас или горы вдруг рухнут в моря, не всплакну! Клянусь! Слез не стану лить, пока ты, ты, друг мой, ты со мной…» И сквозь песню прорвался чужой равнодушный голос, усиленный динамиком мегафона: – Водитель серебристого грузовика, немедленно остановитесь! Остановитесь, или мы будем вынуждены применить оружие! Одна из полицейских машин почти обошла «Посейдон» справа, заставив Йонаса свернуть влево, чтобы оторваться от преследования. – Ребята! Пожалуйста, стойте! – донеслось из машины. Питер и Йонас переглянулись. – Мы же оторвемся? – неуверенно спросил Питер. – Оторвемся. Если надо – протараним их тачки. Только… Пит, я поворот пропустил. Где спуск вниз, – признался Йонас, выкручивая руль и старательно уходя правее. Питер улыбнулся: – Но там же еще будет, верно? – Да. Километров через двадцать. Питер сглотнул, чувствуя, как к горлу подкатывает горечь. Йонас так уверенно гнал вперед, что мальчишке верилось, будто двадцать километров – это ерунда, они прорвутся, а полицейские заглохнут, увязнут в грязи, у них кончится бензин… да что угодно случится, но их они не догонят. «Посейдон», огромный и тяжелый, виделся Питеру неприступной крепостью, а они с Йонасом – неуязвимыми. «Боги другого мира хранят нас. Они нам помогут. Офелия, держись!» – думал Питер, гоняя эти мысли по кругу, чтобы не допустить никаких сомнений. Все будет хорошо, пока он в это верит. Все будет хорошо. Погоня настигала. «Посейдон» шел все тяжелее: они окончательно сбились с дороги и ехали по лугу, сминая серебристо-багряные от восходящего солнца травы. – Ребята! Остановитесь! Дальше опасно! – Голос полицейского выдавал волнение, срывался. – Остановитесь, давайте поговорим! – Ну уж нет! – огрызнулся Йонас и утопил педаль газа до упора. – Говорить буду я. Питер, ты меня слушаешь? – Да, Йон. – Я сейчас пойду на разворот, сброшу скорость. Ты должен спрыгнуть. Возьми Лу и позаботься о нем. – Нет-нет! Как же ты?.. – Молчи. Дослушай. Главное. – Йонас говорил короткими фразами, будто его что-то душило. – Родители. Не прекращай любить их. Какими бы они ни были. Они даны нам не для того, чтобы ненавидеть. Мы должны учиться у них. Учиться каждый миг. И если понадобится – исправлять их ошибки. Искупать их вину. Пит, я очень любил маму. И отца. Не убийцу, из-за которого я остался сиротой. Талантливого ученого, каким я его помню. Пит, ты понял? Береги родителей. Люби. Смотри на них и не совершай их ошибок. Йонас схватил руль одной рукой, нагнулся к Питеру, обнял его. – Передавай Кеву привет. И помни обо мне, мой единственный друг. Он выхватил из кармана упирающегося, визжащего Лу, сунул его Питеру под куртку, крутанул руль, резко уводя грузовик влево, и заорал: – Сейчас!!! Питер распахнул дверь, зажмурился от вида проносящейся под ним земли. Положил на сиденье деревянную лошадку. – Поклянись, что дашь знать о себе! Сбереги Офелию! – И на ходу спрыгнул в колышущееся море жухлой травы. Он ударился всем телом, рассадил лоб, в левой руке, которой он попытался смягчить падение, хрустнуло. Лу метался, прижатый к груди правой рукой, рвал его пальцы мелкими острыми зубками, плакал, плакал… Питер с трудом поднялся на ноги, отдышался. Голова гудела, от левого плеча по телу разливались волны боли, пульсируя в такт с бешено колотящимся сердцем. Серебристый грузовик замедлил движение, тяжело развернулся, скрежеща металлическими суставами, и пошел по прямой в сторону океана. Туда, где белоснежные скалы Дувра обрывались вниз отвесной стеной. |