Книга Проклятый, страница 56 – Лана Мейер

Я до сих пор не мог понять, почему они не отказались от меня. Обычно, бастардов убивали или отправляли в народ. В приют, в конце концов. И незаконный сын так и жил, не зная, что в нем течет голубая кровь.

Моя же кровь была проклята.

Каждый раз, когда я смотрел на свою семью и не видел между нами никаких общих черт, чувствовал, что я – брак. Темное, грязное пятно на белоснежной репутации королевской семьи, которая служила для народа красивой картинкой, олицетворением чистоты, доброты и разума.

От этого учился только усерднее, стараясь перегнать Бастиана во всем – он был хорош в фехтовании, но я был лучше. Был быстрее.

Он знал пять языков? Я учил новые.

Это было нашей детской игрой: «Кто кого?», и сначала это было забавно и даже служило некой мотивацией…

Но потом изменилось все.

Тот ужасный день, когда я сделал это, и когда меня посадили в Адинбург, я до сих пор вычеркивал из памяти. Но как бы не старался, последний взгляд брата, перед тем как он умер, навсегда отпечатался на подкорке памяти.

На-все-гда.

А теперь… Все было напрасным. Все было глупо, несправедливо, неправильно. Жизнь кидала меня из стороны в сторону, катала на огромных горках, пока не подготовила мертвую петлю.

Камелию. Девушку, которая не выходила из моих мыслей и портила все мои планы.

Она заставляла меня чувствовать. Будила во мне эту мерзкую человечность, которую высекали из меня целых шесть лет.

Я даже дошел до того, что два часа сижу и пялюсь в одну точку, обдумывая новый план по объединению европейских стран вместо того, чтобы рвать и метать, как обычно.

Мне нравилось, что она не выглядела сломленной. Хранила в тайне свое имя. Для простой девушки, она была удивительна: у нее внутри сидели задатки настоящей королевы.

Она напоминала мне мать.

Я даже решил, что в ней течет та самая королевская кровь, что мне необходима – но при первом же осмотре ее тела в тот день, когда я припечатал ее к дивану, был разочарован. На ее бедре не было метки.

С 2056 года все члены Королевских семей вступили в масонскую ложу. Что-то вроде небольшой секты «для своих», где верхушки власти собирались на званые вечера, устраивали балы и обсуждали свои идеи по объединению мира. Это было так давно. Возможно, если бы мы жили как они и придерживались их взглядов, война бы не разгорелась. Благодаря ложе, все королевские семьи и семьи президентов некоторых стран оставались в хороших союзнических отношениях.

Но планета не выдержала абсолютного мира. И Европа распалась – раскололась на части. Британия и тридцати лет не провела в ее составе.

С тех пор утекло много воды, но одно оставалось неизменным – на каждом рожденном младенце, который, как бы то ни было, был причастен к ложе и к королевской крови, высекали метку. Ничего особенного – небольшой, едва заметный символ, тот самый шестиугольный камень с первой буквой фамилии. На Камелии его не было.

Какая жалость. Она не та, с кем я вынужден буду связать свою жизнь.

Что ж, это не помешает ей быть моей. Вряд ли я смогу ближайшее время ею насытиться, и то, что она держалась от меня в стороне, злило и заводило еще больше. Обычно мои шлюхи сами приходили и льнули ко мне, и только после того, как я повышал голос или оставлял их использованными, они оставляли меня в покое.

А эта…

Кровь отхлынула от моего лица, как только я закрыл глаза и вспомнил ее образ.

Нежная фарфоровая кожа, как у куколки. Моей самой строптивой куколки, с которой было так забавно играть.

Розовые соски и полная грудь относительно ее худобы. Я помнил ее кожу на вкус, и как она дразнила меня поцелуем, чего не смела делать ни одна другая женщина.

Мне нравился аромат ее тела – никогда прежде я не вдыхал женщину, они частенько задерживались только на уровне моих ног…

Только самых сильных я испробовал на прочность и трахал до потери пульса.

И все они либо ломались, либо картинно визжали, делая вид, как им хорошо.

Она не сделала ни то, ни другое.

Она не сломалась, хоть и в ее глазах стояли невыплаканные слезы.

И не притворялась, что я не делаю ей больно. Всем своим видом она показывала мне, что «с ней так нельзя».

И в то же время принимала от меня все, что я ей давал

Эта девушка меня с ума сводила, и когда я посылал к ней врача, а он каждый вечер докладывал мне о том, что она не принимала его, я чуть было сам не мчался в ее спальню заниматься лечением.

Но осознал, что не выдержу.

Что один ее стон прекрасно напомнит мне о том, как сладко было кончить в ее горячую дырочку.

Прикрыв глаза, я положил руку на член, сжимая его.

Желать ее – то же, что вести войну – отступишь далеко, и она возьмет над тобой верх, чего допустить я не мог. Подойдешь близко – разнесет в клочья.

Теперь я знал точно: что бы не случилось, пусть я даже найду настоящую наследницу франции и женюсь на ней ради коронации и завоевания сторонников такой сильной гвардии, как французской, я не откажусь от Камелии.

Пусть, как пленница, пусть, как собственность, я пойду на что угодно, запугаю ее настолько, насколько это нужно.

Но она останется здесь, при дворе. Навечно.

Или пока я не сломаю ее – пока она не сольется с толпой тех, чьих лиц я уже и не помню.

POV Кенна

Я не могла уснуть этой ночью. Появление Гаспара, мысли о том, что именно в эту секунду Мэри рискует своей жизнью и жизнью своего ребенка, встречаясь с Даниэлем, не давали мне покоя.

Мои раны заболели с новой силой – я зря отказывалась от врача всю неделю, напрашиваясь подхватить какое-нибудь заражение. По правде говоря, я даже боялась смотреть на свои стопы – и так чувствовала, что рана загноилась, и это может привести к серьезным последствиям.

К тому же, туфли, которые вынуждены носить фрейлины, не самые удобные, и походы на небольших каблуках были подобны нечеловеческим пыткам.

Внутри все болело. Синяки, которые Брэндан оставил мне, сходить не хотели – прошла ужасающая краснота, и на месте ее появились фиолетово-желтые отеки.

Я ненавидела Брэндана за то, что он делал со мной. И не понимала, как посмела получить от нашей близости удовольствие.

Во всем виновата его сила, которая окутывает меня с ног до головы… А потом вдруг наступает момент, когда все, что мне нужно в этом мире, – это чувствовать тепло его тела, прикосновения.

Каждое касание Брэндана - это слова «ты моя, и ты ничего не можешь с этим поделать».

Я больше не собиралась спать и притворяться, что то, что произошло между нами, - нормально. Что то, что я до сих пор не знаю, зачем я здесь, - в порядке вещей.