Книга Тайна оберега, страница 2 – Татьяна Милях

Девочка отчаянно замотала головой:

– Нет. Я пробовала, голова начинает болеть, и душа дрожит.

– Это как?

– Страшно делается, – призналась она и, пристально взглянув в глаза парня, шёпотом добавила: – Очень страшно.

– Но имя-то своё вспомнила…

– А оно у меня на пояске вышито, – оживилась девочка и показала пояс.

Евсей посмотрел – и правда: на пояске искусно вышитое имя.

– Так ты грамоте обучена?

– Наверное, раз прочитать сумела.

– Да, в самом деле. Тайна ты, а не девка, – хмыкнул парень. – Ну что ж, пойдём. Коли ты никого не помнишь, тебя-то саму наверняка не забыли и признают. Поспрошаем в окрестных деревнях, не терял ли кто девчонку. Глядишь, отыщутся родичи твои, – ободряюще улыбнулся Евсей и протянул руку.

Насторожено косясь, Таяна всё же протянула ладошку. Ратник помог девочке подняться и подвёл к коню:

– На лошади ездить умеешь?

– Умею.

– Помнишь?

– Нет, знаю, – взглянула она огромными глазищами.

Евсей усмехнулся и, усадив девочку на коня, сам вскочил в седло. Одной рукой придерживая чумазую находку, воин тронул поводья, и гнедой жеребец зашагал по лесу. Оказавшись в объятиях парня, Таяна прижалась щекой к прохладным пластинам бехтереца и облегчённо вздохнула. Руки Евсея неожиданно успокоили бедолагу. Они напоминали ей руки другого мужчины, её отца: такие же сильные и ласковые, и девочке казалось, что новый знакомец может защитить её от всех напастей. Немного помолчав, Евсей спросил:

– А ещё что знаешь?

Малышка подумала и гордо прощебетала:

– Умею писать, а ещё вышивать.

– Эвон как! Почему так решила?

– Знаю и всё, – качнула она головой.

Ратник задумался, и дальше ехали молча. Пёс, следуя за хозяином, то скрывался в зарослях, обследуя окрестности, то возвращался назад и вновь бежал рядом. Вскоре стали слышны мужские голоса, и среди деревьев показались всполохи костра. Девочка вздрогнула, напряглась, и её испуганные глазищи уставились на Евсея. Заметив волнение малышки, парень улыбнулся.

– Ну что задрожала, словно заячий хвост? Не бойся… Никто тебя не обидит. Не позволю! То дружинники мои, – пояснил он.

Преданно взглянув на воина, Таяна вдруг крепко обхватила его ручонками и прижалась к груди. Не ожидая подобного проявления доверия, парень несколько растерялся, но потом ласково погладил ребёнка по голове.

– Вот ведь птаха… – вздохнул он.

Наконец они выехали на поляну, где, расположившись вокруг костра, отдыхали человек двадцать воинов. Облачённые в добротные кольчуги мужчины обыденно переговаривались, но сами бдительности не теряли. Несколько человек оставались на посту, да и остальные не спешили расставаться с оружием. Кто проверял исправность пищалей ³, кто начищал клинки сабель и топоров, имелись среди ратников и лучники, заботливо укладывающие стрелы, чтобы в случае боя без затруднений выхватывать их из колчана. Увидев Евсея с девчушкой, дружинники удивлённо переглянулись, но тут же принялись шутить:

– Ба, княжич, ну и дичь ты изловил! – засмеялся седовласый воин.

– Это что ж за чудо такое лесное? – хохотнул парень примерно одного с Евсеем возраста.

– Неужто невесту себе нашёл? – хитро прищурился ратник у костра.

– Да ладно вам зубоскалить, – передавая подстреленную дичь кашевару, нахмурился Евсей. – Девчонка и без того напугана дальше некуда. Несколько дней по лесу одна плутала… Да так, что ни себя, ни родичей не помнит, – осадил он товарищей.

Перестав смеяться, дружинники уже серьёзно взялись рассматривать девчушку. Княжич слез с коня и снял Таяну. Лишь коснувшись земли, девочка юркнула за спину Евсея и исподлобья оглядела ратников.

– Гляди-ка, словно дикий зверёк, – вздохнув, покачал головой пожилой воин.

– Да, Богдан Иванович, видать, натерпелась девка, – поддержал его кашевар.

Крепкий мужчина средних лет с чуть тронувшей виски сединой подошёл к княжичу:

– Неужто и в самом деле родителей не помнит? – насупил он широкие брови.

– Похоже, нет, Прохор Алексеевич, – ответил Евсей.

– Во дела… – покачал головой Богдан и по-отечески улыбнулся девочке. – Да не бойся ты, бедолага, иди к костру. Голодная, небось?

Но девочка, вцепившись в Евсея, не решалась отойти. Княжич взял Таяну за руку и подвёл к костру.

– Садись, – сказал он и, обращаясь к воину, колдующему у огня, приказал: – Степан, накорми девчонку.

– Ну что, Евсей Фёдорович, нянькаться теперь придётся, – улыбнулся Степан и подал Таяне сухарь. – На-ка пока, погрызи. Скоро каша будет готова, тогда и накормлю уже по-настоящему.

Схватив сухую горбушку, девочка с такой жадностью набросилась на нее, словно это было лакомое угощение. Дружинники только с сочувствием наблюдали, как быстро она разделалась с хлебом.

– Слушай, дядька, – обратился Евсей к Прохору, – ты у нас мастер отыскать кого угодно. Может, разузнаешь, откуда девчонка-то.

– До того ли нам сейчас? – сверкнув карими глазами, нахмурился воин. – Нас за казной послали, а мы по деревням родичей найдёныша искать будем?

– Ну а что ж с ней делать? Не в лесу же бросать?

– Ладно, подумаю, – запустив руку в густую бороду, буркнул Прохор.

Вскоре аппетитный аромат каши возвестил о её готовности, и воины, глухо заурчав, расселись вокруг костра и заработали деревянными ложками. Основательно перекусив и немного передохнув, отряд вновь засобирался в дорогу. Евсей усадил лесную находку на телегу с провиантом, воины вскочили на коней, и дружина тронулась в путь. Убедившись, что никто не пытается причинить ей зла, девочка успокоилась и уже оглядывала людей более уверено.

– Ты найдёшь моих родителей? – с надеждой взглянула Таяна на княжича.

– Попробую.

– А куда ты едешь?

– По делу.

– Важному?

– У воина неважных дел не бывает, – усмехнулся он.

Понимая, что больше ей никто ничего не расскажет, Таяна глубоко вздохнула и решила больше не донимать княжича расспросами. Накатанная дорога, гулко отдаваясь под копытами коней, бежала пыльной лентой сквозь лес, телега жалобно поскрипывала, повторяя бесконечную монотонную песню, а девочка от скуки следила за проползающими мимо кустами и деревьями. Устало разглядывая неспешно шагающих лошадей и их всадников, Таяна окончательно осознала, что теперь она в безопасности, родные её вскоре найдутся, а все беды окажутся позади. От столь утешительной мысли и сытого желудка девчушку разморило, и, устроившись поудобней на соломе, она задремала.