Онлайн книга «Луиза Сан-Феличе. Книга 1»
— Карету, трех почтовых лошадей и возницу, — такого, чтобы вез нас поживее, — сказал король. — Через четверть часа все это будет к услугам ваших превосходительств. Стал накрапывать дождик; почтмейстер предложил: — Не угодно ли господам в ожидании пройти ко мне в комнату? — Конечно, конечно, — ответил король. — Комнату, поскорее комнату! — Как поступить с лошадьми ваших превосходительств? — Поставь их в конюшню. За ними приедут от моего имени, от имени герцога д'Асколи, понял? — Понял, ваше превосходительство. Герцог д'Асколи взглянул на короля. — Я знаю, что говорю, — промолвил Фердинанд. — Пойдемте, нечего терять время. Хозяин отвел их в комнату, зажег две свечи. — Но у меня имеется только кабриолет, — сказал он. — Кабриолет так кабриолет, был бы прочный. — Отличный кабриолет, на нем хоть до самой преисподней доедете. — А мне только на полдороги до преисподней, так что и этот сойдет. — Значит, ваши превосходительства покупают у меня кабриолет? — Нет, они оставляют тебе, дурак, пару лошадей, а цена им полторы тысячи дукатов. — Значит, лошади остаются мне? — Если их у тебя не потребуют. Если же потребуют — тебе заплатят за кабриолет. Но действуй попроворнее. — Сию минуту, ваше превосходительство. Тут почтмейстер, увидел короля без плаща, всего в орденах, попятился от изумления, кланяясь ему до земли. — Ну вот, теперь все будет исполнено немедленно, ордена вашего величества произвели должное впечатление, — сказал герцог. — Ты думаешь, д'Асколи? — Сами видели, ваше величество, еще немного — и человек побежал бы на четвереньках. — А знаешь, дорогой мой д'Асколи, что тебе предстоит сделать? — произнес король самым ласковым голосом. — Мне, государь? — Да нет, ты, пожалуй, не захочешь. — Государь, — серьезно возразил д'Асколи, — я захочу всего, чего захочет ваше величество. — Да, знаю, ты мне предан; знаю, ты мой единственный друг, и только у тебя я могу просить такой услуги. — Это что-то очень трудное? — Столь трудное, что будь ты на моем месте, а я на твоем, не знаю, сделал ли бы я для тебя то, что собираюсь просить тебя сделать для меня. — Государь, но ведь это же не довод, — возразил д'Асколи, чуть улыбнувшись. — Ты, кажется, сомневаешься в моей дружбе? Это нехорошо, — сказал король. — В данную минуту, государь, важно, чтобы вы не сомневались во мне, — с достоинством заметил герцог. — Вот когда ты дашь мне такое доказательство, ручаюсь тебе: никогда уже, ни в коем случае сомневаться не буду. — Но что же это за доказательство, государь? Позволю себе заметить, что ваше величество тратит много времени на разговор о чем-то весьма простом. — Весьма простом, весьма простом… — прошептал король, — словом, тебе известно, чем мне осмелились пригрозить разбойники-якобинцы? — Да: повесить ваше величество, если вы попадетесь к ним в руки. — Так вот, друг мой любезный… так вот, дорогой д'Асколи, речь о том, чтобы ты поменялся со мною платьем. — Тогда якобинцы, если схватят нас… — Понимаешь, если они нас схватят, думая, что ты король, они только тобою и займутся. А я тем временем удеру, а когда ты докажешь, кто ты такой, то, не подвергнув себя большой опасности, прославишься как спаситель своего государя. Понимаешь? — Речь не о том, большей или меньшей опасности я подвергнусь; речь о том, чтобы услужить вашему величеству. Тут герцог д'Асколи снял с себя мундир и, подавая его королю, просто сказал: — Пожалуйте ваш, государь. Как ни был эгоистичен король, такая преданность растрогала его; он обнял герцога и крепко прижал его к груди; потом, сбросив мундир, с ловкостью и проворством опытного камердинера помог герцогу одеться и застегнул на нем мундир сверху донизу, как ни пытался д'Асколи не допустить этого. — Готово! — сказал король. — Теперь ордена. Прежде всего он повесил ему на шею Константиновский орден Святого Георгия. Потом вдруг спросил удивленно: — А ты разве не командор Святого Георгия? — Командор, государь, но без командорства, хотя ваше величество не раз обещали учредить таковое для меня и старших сыновей нашей семьи. — Учреждаю его, д'Асколи, учреждаю с рентой в четыре тысячи дукатов. Слышишь? — Благодарю вас, государь. — Не забудь напомнить мне об этом. А то я могу и запамятовать. — Да, знаю, вы очень рассеяны, ваше величество, — сказал герцог не без горечи. — Молчи! Не будем говорить в такой момент о моих недостатках, это было бы невеликодушно. А орден Марии Терезии у тебя, по крайней мере, есть? — Нет, государь, этой чести я не удостоился. — Я скажу зятю, чтобы тебя наградили им. Итак, бедняга д'Асколи, у тебя только орден Святого Януария? — Его у меня нет, государь, как нет и Марии Терезии. — И Святого Януария нет? — Нет, государь. — Нет Святого Януария? Cospetto! 83 Стыд какой-то! Награждаю тебя им и дарю орденский знак с этого мундира — ты заслужил его. Как мундир тебе к лицу! Словно для тебя и сшит! — Ваше величество, может быть, не заметили, что орден весь в бриллиантах? — Заметил. — Он стоит, пожалуй, тысяч шесть дукатов… — Мне хотелось бы, чтобы он стоил десять тысяч. Король облачился в мундир герцога, на котором действительно был всего-навсего один серебряный орден Святого Георгия, и поспешил застегнуться. — Странно, до чего мне впору твой мундир, д'Асколи; в моем мне почему-то было душно. Ух! И король глубоко вздохнул. Тут послышались шаги почтмейстера. Король схватил плащ и собрался накинуть его на герцога. — Что вы, ваше величество? — воскликнул д'Асколи. — Я подаю вам ваш плащ, государь. — Но я не допущу, чтобы ваше величество… — Допустишь, черт побери! — Однако, государь… — Замолчи! Появился почтмейстер. |