Книга Варшавская вендетта, страница 23 – Марина Серова

Рассуждали, какие именно зацепки можно отыскать в старом деле, чтобы полицейские возобновили расследование, не опираясь на воспоминания Марека.

По возвращении в поместье я хотела пообщаться со слугами, что живут в доме. Но мы несколько задержались в городе, и Мария Карловна, и горничные все отправились в свои комнаты отдыхать. И я не сочла удобным их беспокоить.

В конце концов, будет завтрашнее утро и много времени для разговоров.

* * *

Утро следующего дня началось вовсе не так радужно, как предыдущее.

Моя комната была смежной с апартаментами Марека и сообщалась через дверь. Еще во время поселения молодой человек пытался воспротивиться моей идее «жить так непростительно близко», но я назвала его убеждения ханжескими и, смеясь, настояла на своем.

С вечера я убедилась, что все служащие разошлись по своим комнатам или покинули дом. Проверила двери с окнами, а также убедилась в надежности запоров. Комнату Марека осмотрела отдельно и более тщательно. Убедилась, что все нормально, и ушла в свою комнату. Слух у меня чуткий, а реакция быстрая, так что неожиданных визитов или прочих неприятностей не предвиделось.

Но тем не менее неприятности не заставили себя ждать. И пришли, как ни странно, совершенно с неожиданной стороны.

Ранним утром я убедилась, что Марек крепко спит в своей комнате. И отправилась на пробежку. Потом сделала некоторые упражнения прямо на свежем воздухе около зимней оранжереи. И вернулась назад в дом.

Горничная, не знаю которая, мы так и не познакомились, сервировала завтрак в столовой.

— Доброе утро, — улыбнулась я, — не знаю, как вас звать.

— Меня зовут Павла, пани. — Молодая женщина присела в легком реверансе.

— Я Евгения, можно просто Женя. И не надо никаких «пани» и прочего. — Моя рука описала в воздухе полукруг. — Марек уже проснулся, полагаю?

— Да, Мария Карловна понесла в спальню пана свежую прессу. А я накрываю завтрак. Вчера мы не получили по этому поводу новых распоряжений. Поэтому меню точно такое же, как и в прошлый раз.

— Это вполне подойдет, — кивнула я, — а у Марека, если будут пожелания, полагаю, он сам скажет.

— Да, конечно. — Мне показалось, что Павла хочет еще что-то добавить.

Но молодая женщина не успела ничего сказать.

Наверху раздался какой-то сдавленный вопль. И глаза Павлы мгновенно округлились от испуга. А я рванула наверх и перестала обращать на нее внимание. Перепрыгивая через три ступеньки, взлетела на второй этаж и в пару прыжков оказалась у спальни Марека, ибо кричали именно оттуда.

— Что случилось? — выкрикнула я, вихрем врываясь в комнату.

— Тут дело в том, что… — Обычно невозмутимая Мария Карловна покраснела и замялась. Бросила на меня виноватый взгляд, отвела глаза. И рефлекторно посмотрела на поникшего Марека и на газету в его руке.

За считаные доли секунды оценив обстановку, я поняла, что жизни моего подопечного ничего не угрожает. По крайней мере сейчас, и успокоилась.

Но прояснить ситуацию все же требовалось.

— Марек, что произошло?!

Молодой человек поднял на меня взгляд и тут же снова его отвел. Секунду назад он был бледен, как мел. А сейчас паренек слишком быстро покраснел.

— Мне очень неудобно. Но, впрочем, ты все равно все сама узнать можешь, — с этими словами молодой человек протянул мне несколько газет.

На первой полосе красовалась огромная статья.

Я быстро пробежала ее глазами. Если говорить в нескольких словах, автор смаковал скандал, разразившийся в семье Збигневых. Вернее, автор искренне считал скандальным именно поведение Марека. И писал, что талантливый музыкант, надежда нации, оказался настоящим проходимцем, неблагодарным родственником и талантливым преступником к тому же.

Молодой человек не только выгнал родственников и угрожал им, а, чтобы избавиться от надоевшей опеки, жестоко убил собственную тетушку. Женщину добрую, заботливую и ласковую, чуть ли не святую, которая даже не завела собственных детей, а посвятила всю свою жизнь воспитанию неблагодарного племянника! А молодой человек не только отплатил за добро черной неблагодарностью, нет! Он на деньги, что отнял у родни, нанял самого дорогого адвоката. И с его помощью избежал наказания. И нынче гуляет на свободе, вместо того чтобы находиться в тюрьме!

Пока я читала, Марек и Мария Карловна настороженно молчали.

Я бегло просмотрела остальные газеты. Там то на первой полосе, то на второй гордо красовались похожие статьи.

— Шикарный материальчик, — прокомментировала я, — и, похоже, заказной. Солнышко, ты сильно расстроился?

— Я?! Нет. Или как, — Марек немного помолчал, — честно говоря, не знаю, что и сказать.

— Конечно, мальчик расстроился! — Мария Карловна, видимо, была вне себя, — раз позволила себе отвечать на вопрос, заданный не ей. — Это возмутительная ложь! Все от первого до последнего слова! Курва! Как редакторы допускают подобное?! Печатать непроверенные сведения! Стыд!! Теперь все, кто прочитает эти газеты, будут думать, что мой мальчик прохвост и убийца!! Матка Боска! Что в мире творится! — с этими словами экономка покинула комнату.

— Никогда не слышал, чтобы Мария Карловна ругалась! — изумленно пробормотал Марек.

— Нужно подъехать в редакцию. Поскандалить там немножко и потребовать, чтобы написали опровержение.

— Да ладно, Жень, это все полная ерунда.

— Правда? — изумилась я.

— То есть неприятно, конечно, но ничего не поделаешь.

— Ты артист, публичное лицо! И от общественного мнения может многое зависеть. Например, гастроли, концерты, вся твоя карьера, наконец! Я уже не говорю о процессе, если дело до него дойдет, конечно же. Правильно сформированное общественное мнение может частично и на решение судей повлиять.

— Хочешь сказать, Мария Карловна не зря всполошилась? Брось, завтра, максимум через неделю, появится несколько других «сенсационных» новостей. И про этот ядовитый выпад ровным счетом все забудут.

— Мне бы твою уверенность, — пробормотала я. Но, впрочем, не слишком громко. Лишний раз расстраивать молодого человека очень не хотелось.

После завтрака Марек выразил желание уединиться, чтобы попытаться написать что-нибудь толковое.

А я, в свою очередь, обещала не мешать творческому процессу. И отправилась шататься по дому. Вроде бы бесцельно, просто от скуки. Но на самом деле хотела встретить кого-то из домашних слуг.

Может быть, получится узнать их мнение по поводу сегодняшнего происшествия. Или даже поговорить о Людвиге и Ядвиге.

Я обошла несколько комнат верхних этажей, все как в воду канули. И лишь через определенное время сообразила, что прислуга скорее всего собралась в одном месте, чтобы обсудить происшествие. И, вероятнее всего, они сейчас сплетничают на кухне. Или в небольшой комнате, примыкавшей к ней. Кажется, там женщины обычно обедают и отдыхают.