Книга Сулажин, страница 24 – Борис Акунин

Мне вдруг жутко захотелось потратить один патрон на эту суку, тем более пистолет был с собой. Даже испугался.

– Там еще вот какой пункт есть, в завещании, – сказал я, придумав это только сейчас. (Надо будет снова заехать к нотариусу и вставить). – Если Лёшка станет жить и воспитываться у Тамары, с усыновлением и всеми делами, ты до его совершеннолетия будешь получать по две тысячи в месяц.

Тамара – ее сестра. На дух меня не переносит, но баба хорошая. И муж ее, Стас, тоже нормальный. Главное, Лёшке у них всегда нравилось. Там трое двоюродных, вместе расти веселей. А то Вика можно представить, что из парня сделает.

– Ага, щас. Так я сына и отдам! – фыркнула Вика, но глаза сверкнули.

Отдаст. Без вопросов.

– Гляди, тебе решать. – Я пожал плечами. – Воспитывай сама и получай тысячу.

– Ты говоришь так, будто помираешь прямо сегодня. – Она наморщила лоб. Не могла въехать, что означают все эти чудеса. – Чё с тобой, Николай? Тебе же вроде еще три месяца врачи обещают? Главное, откуда столько бабок? Натворил чего?

– Не бойся. Всё чисто. Деньги берешь? Здесь тройная плата.

Она цапнула у меня купюры.

– Ладно. Тогда можешь привезти Лёшку в шесть.

Мы хорошо погуляли. Поели отравы в фастфуде, поорали в зале игровых автоматов, накупили солдатиков в магазине для коллекционеров.

Я сказал, что скоро он станет жить у тети Тамары. Мама будет приходить к нему в гости.

– А ты? – спросил Лёшка, помолчав. Он для шестилетнего пацана вообще молчаливый. – Теперь ты тоже будешь ко мне приходить? К тете Тамаре ведь можно?

– Пойдем мороженого купим, – сказал я.

Я никогда его не целовал, даже когда вместе жили. Считаю, это неправильно. Если дочка – нормально, а мужика лишними нежностями портить незачем. И сейчас не стал. Только по головенке погладил, когда прощались.

Ну и всё. С жизнью – всё.

В назначенном месте, в назначенное время я сел к Лане в машину. Машина была другая, простенькая, с запыленными до полной нечитаемости номерами.

Только теперь я узнал, зачем понадобилась полицейская форма.

– У него в полдвенадцатого встреча на Никитской, в закрытом клубе. – Лана смотрела перед собой, правую руку держала на рычаге передач. – Это рядом с посольством. Фиксер вылезет из машины, тротуар там шириной метров пять. У тебя будет две секунды, максимум три.

– А где я буду?

– В будке постового, который дежурит перед посольством.

– Куда денется настоящий постовой?

– Просто уйдет. Ему заплатили хорошие бабки.

Я удивился:

– Наверно, очень хорошие. Ведь парня объявят в розыск.

– Триста штук баксов, если тебе интересно. – Она аккуратно притормозила на желтый свет. – Только из будки стрелять нельзя. Далековато для меткого выстрела. И темно. Опять же Фиксера с двух сторон будут охранники прикрывать.

– Как же тогда?

– «Крестного отца» смотрел? Принцип тот же. Только у нас не Америка, всё по-взрослому.

И она объяснила.

Перед тем, как высадить меня, Лана спросила:

– Можно… Можно я тебя поцелую?

И голос дрогнул.

Вот ведь извращенка. Ангел, блин, смерти.

Я сказал, куда именно она может меня поцеловать, и вышел. Машина тут же отъехала, а я направился к будке. Было двадцать минут двенадцатого.

– Всё, сержант, сдавай пост.

Молодой парень глядел на меня, нервно кусая нижнюю губу. И что-то жалко мне стало его, сучонка.

– Тебя, поди, обещали переправить в надежное место? – спросил я.

– Ну.

Он смотрел настороженно, будто ожидал подвоха.

– Послушай моего совета. Просто возьми и исчезни. Навсегда. Главное – домой не суйся. Замочат они тебя, сто пудов.

Сержант захлопал ресницами.

– Мне деньги забрать надо. Они дома!

– Ну, решай сам, что тебе дороже – жизнь или бабки. Всё, исчезни.

Я слегка подтолкнул его и залез в будку. Сержант, оглядываясь, быстро пошел прочь.

До момента, когда появился кортеж, я успел исполнить ключевое упражнение сто одиннадцать раз. С короткими паузами.

Первый автомобиль, взвизгнув тормозами, встал по ту сторону от входа в клуб; второй – «шестисотый» с включенной мигалкой – прямо напротив двери; замыкающий «крузер» – у ограды посольства.

К нему-то я и направился.

– Остановка запрещена. Проезжайте!

И помахал рукой. Это было важно – держать руки на виду. А то двухметровый верзила, выскочивший из задней дверцы джипа, уже в карман полез.

Из передней машины тоже вылез охранник. И застыл возле «Мерседеса» – не открывал шефу дверцу, пока я не отойду.

– Одна минута, и отъедем, командир, – сказал двухметровый. – Не нервничай.

– А я не нервничаю. Я службу выполняю. Здесь посольство. Не положено.

Я изображал ментокозла, который рад случаю скрасить скучное дежурство. Набычился, расставил ноги – типа не отступлюсь, с места меня не сдвинешь. Только не забывал демонстрировать пустые руки, а то второй телохранитель тоже впился в меня взглядом, полез щупать себе подмышку.

В лимузине чуть приспустилось заднее стекло. Мягкий голос прокартавил:

– Макс, уже ‘еши эту п’облему века. Меня люди ждут.

Верзила левой рукой (правая осталась на рукоятке) достал из нагрудного кармана купюру.

– Плата за минуту парковки.

Я огляделся, как это сделал бы всякий мент в такой ситуации. Быстро цапнул бумажку.

– Ты чего? Тут камера… Одна минута, ребят. А то мне влетит. Эти (я кивнул на посольство) жалобу накатают.

– Давай-давай, топай. Сейчас отъедем.

Только когда я повернулся спиной и двинулся назад, к будке – и то не сразу, а через пару секунд, охранник тронулся с места.

Я неторопливо спрятал деньги в правый карман. Потом исполнил упражнение.

Мгновенный разворот на каблуке. Пистолет уже в руке. Он плоский, легкий. Шесть специальных пуль. При попадании раскрываются лепестками, внутри яд. Неважно, куда попадет – результат гарантирован.

Фиксер как раз вылезал из машины, даже еще не распрямился.

Реакция у него тоже была неплохая. Успел повернуть голову, даже разинуть рот, будто готовясь проглотить пулю – ствол был направлен ему прямо в пасть.

Я чуть дернул рукой. От крыши автомобиля брызнули искры. Фиксер чуть присел.