Онлайн книга «Кукушка»
|
– Ты выиграла в лотерею! С ума сойти! – воскликнула она, чокаясь с Салли. – Ага! Дуракам везет! – отозвалась та и крепко ее обняла. Она уже порядком нализалась. Эмма не отставала – еще до прихода сюда опрокинула в себя несколько мартини. – Поверить не могу, что ты здесь! Мам! Мам! – Салли повернулась, отчаянно жестикулируя женщине с такой же шевелюрой. Вот и она – миссис Пи, круглая, как мячик, и морщинистая, но с теми же блестящими озорными глазами. Салли с матерью всегда были как два комика. А теперь еще и жутко похожи. Эмма припомнила, как, подростком, завидовала теплой атмосфере в их семье. В ее собственном доме царила стужа. Салли обняла рукой мать. – Помнишь Эмму, мам? Нашу башковитую Эмму? – громко прокричала она и пояснила: – Глуха, как вомбат. – Батюшки! Эмма Дейвис! Конечно, помню! Только я бы тебя не узнала! Ты похудела на фунт-другой. На какой диете сидела? Научи Салли! Салли поправила у матери выбившуюся прядь. – Чья бы корова мычала! Миссис Пи засмеялась хриплым смешком курильщика. – Чем занимаешься, Эмма? Разумеется, имела в виду мужа и детей – единственная женская дорога для представителей ее поколения. – Замужем? – Она у нас сраный психолог! – завопила Салли. На лице миссис Пи мелькнуло восхищение и некоторое замешательство. – Гинеколог? Она явно подумала о невообразимых ужасах этой профессии. Эмма с Салли расхохотались. – Не гинеколог, мам. Психолог! – Салли поглядела на Эмму и закатила глаза. – Ей все равно, голова или жопа… – Психиатр, к твоему сведению, а не психолог, – иронично ответила Эмма и отбросила назад волосы. Здорово, что пришла. Как вообще она позволила пролететь годам без Салли? Эмма протянула руку и сжала ладонь подруги, переполненная нежностью к ним с матерью. Их бесконечная шутливая перебранка, видимо, так никогда и не прекращалась. – Она у нас знаменитость! Занимается тем делом, помнишь? Писали в газетах. – Салли наклонилась и проорала в ухо матери: – Мамочка-монстр! Та, с кислотой… Эмму передернуло. «Мамочка-монстр». Ужасное прозвище, изобретение желтой прессы. Огромные буквы на первой странице с двумя фотографиями Конни. До: Конни на школьном балу, очаровательная и стильная. После, в больнице: растерянная, с пустым взглядом, странные рыжие пучки торчат во все стороны, на шее и руках нелепые шрамы. Хотя Эмма улыбалась, ее охватило отчаянное желание защитить Конни, которая сейчас, наверное, сидит на стуле у окна и не подозревает, что стала объектом равнодушных сплетен для всей страны. – Ах, та, что бегала в парке с племянницей Альберта? Почему всем непременно надо показать, что они лично знали виновницу трагедии? Салли с воодушевлением повернулась, приветствуя припозднившегося гостя. – Грязная история… – заметила миссис Пи. – Как твоя мать? Эмма была рада, что миссис Пи так мало интересуется Конни. – Умерла несколько лет назад. – Умерла? Сочувствую. Хотя, дорогая, я всегда считала, что она была к тебе слишком строга. Что бы ты ни делала, ей все казалось мало. А ты была такой хорошей девочкой… Эмму приятно кольнуло признание своей правоты. – Спасибо. Именно так я себя и чувствовала. Проходящий мимо официант, оправдывая надежды, наполнил ее бокал. – Да еще и единственный ребенок – некому отвлечь на себя огонь… Я всегда думала, что тебе, наверное, очень одиноко. Дети есть? Эмма сделала большой глоток. – Нет. – Какая жалость. – Слышите?! – Салли залпом осушила бокал, театрально приложила ладонь к уху и увлекла Эмму к дискотечной части комнаты, где в фиолетовой подсветке медленно вращался зеркальный шар. Женщины помоложе в свое удовольствие двигались по танцполу, источая ощутимую уверенность в себе. При обычных обстоятельствах Эмма, глядя на них, почувствовала бы себя ничтожеством. Изящные, сексуальные и безмятежные – осветленные волосы и темные корни, платья, соскальзывающие с гладких плеч, крошечные татуировки в эрогенных местах. Но у нее не было выбора – Салли зашептала что-то диджею, и вскоре их уже манила юность. «Дикки из Биллерики». Вспомнились дни, проведенные в комнате Салли за разучиванием танцевальных движений под композиции Иэна Дьюри (еще до того, как они стали готами и вовсе прекратили двигаться, подпирая темные стены в темных залах). Мышечная память поразительна. Молодые крутышки, фанатки Салли Пи, отошли в сторонку, с удовольствием глядя на ветеранов и обрывки танцевальных па. Эмма не могла даже вспомнить, когда танцевала в последний раз. Тем более так. Она сбросила годы, точно змея – кожу. Исчезли возраст и консервативность – она снова была собой. Они с Салли, как дурочки, отплясывали песню за песней, двигаясь со всем восторгом семнадцати лет и всеми ограничениями – сорока семи. А потом Эмма заметила его. Он стоял у бара и наблюдал за ней. На удивление уверенная, вернувшая себе себя, она бросила танцевать и пошла здороваться. Потная, сияющая, счастливая. – Привет, мистер Томпсон! – Хороший танец! – ответил он, целуя ее в обе щеки. – А я думаю, когда же ты придешь… – Ты одна? Она кивнула. – А ты? С женой? – Бывшей. Да… – Он кивнул в сторону девиц на танцполе. Ну конечно, именно на такой женщине он и должен был жениться; в конце концов, это же Даги Томпсон. Эмма чувствовала себя фантастически пьяной и дерзкой. – Спасибо, что дал Салли мой номер. Так здорово! – Рад, что выбралась. Все-таки другой конец города. Найти, кто с ребенком посидит… Она покачала головой. – Вообще-то мучаюсь еще с той нашей встречи. Я солгала тебе, сама не знаю почему. Нет, знаю. Я сказала, что моей дочери девять. Что Эбигейл девять. Это ложь. Иногда я так говорю… – Она замялась. Ей не нужна была его жалость, она просто хотела объяснить. – Эбигейл умерла шесть лет назад. Ей было бы девять. Его лицо вытянулось. – Прости, Эмма. Я понятия не имел. – Ну конечно, откуда тебе знать? Просто ты застал меня врасплох, и я… О господи! Джеймс Сторм?! Даги оглянулся. – Он самый! К ним шел большой лысый мужчина. – Здоро́во, Даги! Как оно? – Джим! Ты посмотри, кого к нам занесло! – ответил Томпсон, покровительственно обнимая Эмму за плечи. – Господи! Нет! Эмма Дейвис! Ну и ну! Выглядишь… потрясающе! |