Книга Мельничная дорога, страница 47 – Кристофер Дж. Эйтс

Они добрались до моста Пуласки, и Ханне больше не хотелось ничего рассказывать.

– Извини, Ха, ничего гнуснее в жизни не слышал.

– Майк, ты же коп, никто не умер, все живы. – Ханна поежилась, сообразив, что сказала неправду, и, когда зазвонил телефон, звук сигнала напугал ее.

– Это он? – спросил детектив.

– Нет. – Взглянув на экран, она испытала облегчение. – Снова Джен. – Перевернула телефон и, положив на колени, перевела в режим голосовой почты и шепнула: – Не теперь Джен.

– Господи, даже не знаю, что сказать, Ха. Вообще. А что сталось с тем мерзавцем? С Мэтью?

– Засадили за решетку.

– Сколько лет было твоему мужу, когда это случилось?

– Тринадцать. Нет, тринадцать было мне. Значит, ему двенадцать.

– И он, будь ему пусто, всем делится со своим врачом?

– Похоже на то.

– Подонок! Извини, Ха. Мне не надо так говорить.

Телефон Ханны пискнул – пришло новое сообщение.

Я дома, Хан, Ты где? П.

Взгляни в свой компьютер.

И понимая, что через полминуты, максимум через минуту Парик попытается дозвониться до нее, набрала:

Не хочу больше тебя видеть.

Нажала «Отправить» и выключила питание.

МЭТЬЮ

1982 год был богат для меня не только неприятными сюрпризами. На фоне связанных со смертью Рэнди Макклауда ужасов пробились первые ростки того, что превратилось в настоящее чудо – тебя.

Все началось у росборнского полицейского управления. Мать в здании размышляла, как бы связаться с отцом Хитрюги и привлечь его к нашим проблемам, я на улице пинал камни, чтобы убить время, а Билли сидел в машине. Вот тогда на парковку въехал зеленый грузовик. Когда он занял место на парковке, я заметил на бортах эмблемы – золотой кленовый лист в золотом треугольнике, логотип Свангамской организации охраны природы. Из кабины выпрыгнул водитель, я узнал и его.

Это был ты – тот, кто, завидев нас в Свангамских горах, всякий раз подзывал к себе, останавливал и говорил, что рыбачить нельзя, а мы прятали в одном из чехлов для удочек воздушку «Ред райдер» Хитрюги.

Извини за то, что мы тебя обманывали.

Ты направился к зданию управления, но задержался у скамьи – поздороваться со мной.

– Ты ведь один из тех парней, которым нравится рисовать воду в горах?

– Дэ, сэр, – кивнул я. – Только художник Пэтч, а не я.

– Точно. Вспомнил. А ты чем занимаешься, пока он рисует?

– Гляжу на скалы. – Не знаю, почему я так ответил, до знакомства с тобой я скалами почти не интересовался.

– Вот как? И тебе, вероятно, известно, что́ в них замечательного?

– Одна напоминает формой космического захватчика, – пожал плечами я.

– Если ты интересуешься скалами, я могу о них рассказать. Например, тебе известно, что на вершинах Свангам был ледник?

– Что за ледник?

– Да тебе еще многое предстоит узнать. Прости, не в курсе, как тебя зовут.

– Мэтью, – ответил я.

– Рад познакомиться, Мэтью. Только не называй меня сэром. Я – Пит. Просто Пит.

– Хорошо, сэр.

– Хорошо, Пит. – Мы оба рассмеялись.

– Хочешь как-нибудь послушать о скалах и леднике?

– Да, сэр… Пит.

– Сэр Пит? Черт побери, будто один из рыцарей Круглого стола короля Артура. Знаешь сказание о короле Артуре?

Я покачал головой.

– Еще одна история о горах… Но пока ограничимся ледником. Давай встретимся, когда вы с Пэтчем подниметесь в Свангамы?

Снег недавно растаял, и мы пользовались любой возможностью прокатиться туда на велосипедах. Но мне вдруг захотелось выяснить нечто такое, о чем понятия не имеет Хитрюга. А потом огорошить его своими познаниями.

– Как насчет следующего воскресенья? – предложил я. Хитрюга всегда принимал участие в том, что называлось «семейными выходными» – понятие совершенно мне чуждое.

– Следующее воскресенье? – повторил ты. – Прекрасно, просто прекрасно. Когда я увидел вас впервые, сразу сообразил, что вы пара славных мальчишек.

– Правда, Патрик в воскресенье не сможет, – признался я. – Но это ничего. Его увлечение – рисовать воду.

– Ладно, – кивнул ты. – Узнав о леднике, ты сумеешь заинтересовать и его, и ему тоже захочется поговорить о горах. Значит, в воскресенье? Тебе известен бочажок на Свангамском озере?

– Да. Мы с Хитрюгой – извините, я так прозвал Патрика – назвали это место пляжем.

– Пляжем? Мне нравится.

– Угу. Но я думаю, это просто каменная плита.

– Просто каменных плит не существует. Пусть будет пляж. Встречаемся днем в воскресенье.

Я кивнул.

В это мгновение из управления вышла мать и позвала меня внутрь, чтобы я позвонил Джо Макконелу.

Вежливо простившись, ты вернулся к своему грузовику.

Нью-Джерси – Нью-Йорк, 2008

– Как давно мы не виделись, – произнесла Ханна, когда они обнялись на крыльце, и Линди по-матерински притянула ее к себе.

– Да, детка. И что все это время говорил обо мне Майки?

– Что у вас терпение святой. Я и сама пришла к такому выводу.

– Шутишь? Ты детектив лучше, чем он.

– Про меня забыли? А я здесь. – Маккласки выставил вперед маленькую сумочку Ханны. – У меня есть уши и еще кое-какая малость, которую называют чувствами.

Ханна и Линди переглянулись и рассмеялись.

– Все в порядке? – спросила Линди, и Ханна вместо ответа зажмурилась и сгорбилась.

– Расскажешь потом, детка. Посидим, выпьем водки.

Линди с ее седыми кудрями была настолько же подтянутой, насколько Майки огромным. Они встречались еще в школе, но, как гласит история, она дала ему отставку, а через семь лет, когда он уже раздался (но пока не сильно) и при весе в сто восемьдесят фунтов прекрасно смотрелся в форме, опять прибрала к рукам, а у Маккласки к этой песне был свой припев: «Я вдвое больше того, за кого она выходила замуж».

Линди увлекла Ханну в дом.

– Располагайся. – Она взяла у супруга сумку, и тот отправился в кухню. – Первая дверь налево. Эй, Майки, принеси хоть какую-то пользу, смешай дамам «Кровавую Мэри».

– А что мне?

– В холодильнике стоит «Зеленая богиня» с ароматом листовой капусты.

– Черт побери, Линди, эту гадость пить даже в выходные?

– Да. Единственные дни, когда я могу держать тебя в узде. Альтернатива известна: или пей «Богиню», или включаем в розетку беговую дорожку в подвале. Извини, Ханна. Думаешь, когда дети покидают дом, наступает свобода? Не тут-то было – немедленно обнаруживается, что с тобой остался младенец-переросток. – Она повысила голос и добавила: – Все, что лежит в холодильнике, Майки, я помню до последнего кусочка сыра.