Онлайн книга «Мельничная дорога»
|
– А что тебя удивляет? Ты из нерелигиозной семьи? – Мать иногда водит нас в церковь. Но нечасто. – Тебе нравится церковь? – Нет. – Что ж, церковь подобна школе. Учиться полезно, вот только учителя часто не справляются со своим ремеслом. Только учти – это мое личное мнение. – Вы не ходите в церковь? – Нет, сэр. – Смешно, вы назвали меня «сэром». Ты помолчал, посмотрел на водопад и вдруг произнес: – Между церковными скамьями есть проход, неф храма разделен пополам. Мои родители были квакерами. Даже самые неформальные сборища представляли для меня проблему: в какую церковь идти – в католическую, епископальную, методистскую, лютеранскую? Нечего ломать голову. Ярлыки для банок с консервированным супом. Но я читаю Библию и верю в Господа, хотя не убежден, что Господь, в которого я верю, тот самый, о ком читаю. Это мудрая книга. Меня радует мысль, что она все исправит. Я позволяю этой мысли направлять себя, но не править мною. Читая, я размышляю о том, что читаю. Прихожу сюда и слышу под небесами божье слово. А вот под крышей не умею. Но вероятно, это касается только меня и совершенно не важно, что́ я думаю. А ты что думаешь, Мэтью? – Я в бога не верю, а церковь – полная муть. – Еще одно правомерное мнение. – Не хотите, чтобы я об этом говорил? – Нет. Мы еще полюбовались радугой, и я запустил руку в твой бумажный пакет, который ты оставил рядом с собой на камне. А когда вытащил щепотку сбора, увидел, что он ярко расцвечен драже. – Вы мне не говорили. – Так ты же не спрашивал. С шоколадками сбор стал вкуснее. Сжевав две горсти, я объявил, что достаточно запасся энергией для подъема по Дьявольской лестнице. Подпитанный конфетками, я забирался вдвое быстрее, но ты меня все равно обогнал. Наверху мы договорились встретиться через неделю в то же время, на том же месте. На следующий день из школьного автобуса выпрыгнула Ханна – посвежевшая, энергичная. Ее не было на занятиях шесть недель, а возвращение в школу произошло за шесть недель до того, как она толкнула мою жизнь за край – в то место, откуда единственный путь – вниз. Росборн, Нью-Йорк, 2008 Ханна на переднем сиденье. Размякла до термоядерного состояния, и Маккласки сомневается, куда ему повернуть в конце улицы. «Наломал ты дров, Майки», – думал он. Заметив на холме бар О’Салливана, решил налево – туда, откуда приехали, завернул на парковку. Свет не горит, реклама темная, на часах девять минут десятого, до открытия несколько часов. Ханне не помешало бы чего-нибудь пригубить. Да и ему тоже. Градусник на панели показывает уже восемьдесят пять. Маккласки положил ей руку на плечо. Ханна глубоко дышала, словно готовилась что-то сказать. – Слышь, Ха. – Его пальцы стиснули ее плечо. – О том, что там случилось, ты не думай. Все в порядке. Еще один глубокий вздох, и она подняла голову: – Извини, Майк. Не понимаю, что со мной произошло. – Видал заморочки и похуже, когда не обслуживают бары. – Вольно же тебе жить в Нью-Джерси. – Ханна вытерла щеки, всхлипнув. – Будем смеяться собственным шуткам. – Он потрепал ее по плечу. – Вижу, тебе уже лучше. – Лучше всех. – Она накрыла его руку ладонью. – Вот что, Маккласки, высади меня у дома подруги и мчись куда хочешь, без оглядки. – Не дождешься, Ха. Я буду твоей командой. Ханна позвонила подруге предупредить, что они едут, и показала Маккласки дорогу. В городе было полно готовившихся к походу в горы туристов; у всех цветные веревки, пояса с защелками, стаканчики с утренним кофе в руках, а вдали темнел суровый хребет. Когда они приблизились к дому, из дверей выбежали две девочки. – Большая Кэти, маленькая Лизи, – объяснила Ханна, отстегивая ремень безопасности. Выбравшись из машины, она присела на корточки, здороваясь со своими любимицами, а те, раскинув руки, весело скакали вокруг. Мать, стоя на пороге, улыбалась. – Ну, скажите, тетя Ханна! Скажите! Скажите! – пищала Кэти. – Пожалуйста! – упрашивала Лизи. – Ладно. – Ханна щелкнула своей упругой повязкой на глазу и заговорщически продолжила: – Почему пираты зовутся пиратами? – Потому что они а-р-р-р… – А-р-р-р-р… – повторила Ханна. – А-р-р-р-р… – рычали девочки, и каждая прикрывала левой ручонкой крохотный левый глаз. – Кто этот дядя, тетя Ханна? – спросила Кэти, указывая на автомобиль. Маккласки еще сидел за рулем, но опустил стекло. – Полицейский детектив из Нью-Йорка. – Ты попала в беду? – испугалась Лизи. – Нет. Ты же знаешь, я добрая пиратка. – У меня есть ордер на арест. – Маккласки высунулся из машины. – Подозреваемые роста от вот такого до вот такого. – Нет, – возразила Ханна. – Разыскиваются живыми или мертвыми. Парочка просоленных морских волчонков. – Я не соленая, а сладкая, – заявила Лизи. – Я не собака, а кошечка, – подхватила Кэти, изображая кошачьи лапки. – Детектив Маккласки, эти подозреваемые опасны? – спросила Ханна. – Чрезвычайно, – кивнул тот. И прорычал: – Я должен немедленно надеть на них наручники. Девочки переглянулись. Кэти схватила маленькую сестричку за руку и крикнула: – Главная пиратка – она! – А затем обе с визгом бросились к матери. Ханна поднялась и повернулась к детективу. – Уезжаешь, Майк? Не бойся, Джен присмотрит за мной. – Я еще вернусь, – ответил он. – Есть одно дельце. – Маккласки почесал ухо. – Тогда до скорого! – Скорого-прескорого. – Он поднял стекло. Маккласки ехал назад через город, и Росборн представлялся милым окружением, достойным местом, чтобы растить детей, беречь природу, заниматься всяческой ерундой. Он снова поскреб ухо; хотел бы выскрести из себя голос, но не мог. Этому голосу не было дела до города с его семейным сюсюканьем – занимало одно: то, что следовало сделать. Маккласки достал сигарету из пачки в держателе стакана и закурил. То, что должен сделать… Звучит так же смешно, как если бы сказать: я прикрываю твою спину. Или ты прикрываешь мою спину? Не идет ли речь о том, что я спешу быть первым? Прикрываю фронт, фланги. Может, лучше останусь в машине, положу ноги на панель и выпью кофе. А остальное пусть горит синим пламенем. Но есть небольшая проблемка. Это будет совсем не то, что я должен сделать. |