Онлайн книга «Повести о карме»
|
Я представил бабушку в теле Теруко-тян и содрогнулся. Представить бабушку в теле аптекаря Судзуми мне не удалось, как я ни старался. Монах долго молчал. – Темны пути кармы, – наконец ответил он. – Мы блуждаем в них, как в тумане. Большего я тебе не скажу. Твой отец дал Мизуки-сан отраву. Споткнись он, разбей флакон, разлей лекарство на пол – и убийства бы не произошло. В Чистой Земле виновен он, и только он. – Это несправедливо! – А с чего ты взял, что судьба справедлива? Я качнулся к Иссэну: – Наставник! Вы знаете всё на свете! – Не всё, – вздохнул старик. – Пожалуй, что и ничего. – Скажите, мой отец попал в ад? Как убийца?! Монах пожал острыми, как у кузнечика, плечами. – Тогда что же нам делать? – Надеяться, – тихо ответил Иссэн. – На что?! – Будда Амида милосерден. Временами его милосердие нам непонятно, но это всё же милосердие. Надейся, мальчик. Это зонт, который прикроет тебя от дождя. – Дырявый зонт! – Лучше, чем никакой. А крыши в дождь нам никто не предлагает. Мы стояли в воротах, и никто нас не гнал. Красные ворота, украшенные гербом службы: карп и дракон свились в кольцо. Настоятель Иссэн отошёл на пять шагов, посмотрел на меня, оставшегося на месте, и улыбнулся. Хитрые морщинки разбежались к вискам от уголков старческих, но живых и внимательных глаз. Я знаю, что развеселило старика, обычно сдержанного в проявлении чувств. Я бы и сам улыбнулся, если бы был в настроении. Моя фамилия Торюмон: «Тот, кто взлетит из Драконьих Ворот». ПОВЕСТЬ О ТОРГОВЦЕ РЫБОЙ И УДАЧЛИВОМ БРОДЯГЕ
«Я родился в те дни, когда убийство превратилось в самоубийство, а самоубийство осталось самим собой. Мне с моим скудным воображением трудно представить времена, когда всё было иначе. Иные говорят, что это был ад. Если они правы, сейчас мы живём в раю. Недостойному монаху хотелось бы с ними согласиться. К сожалению, когда я гляжу вокруг, мне не хватает понимания истинной природы вещей, чтобы счесть увиденное раем.» «Записки на облаках»
Содзю Иссэн из храма Вакаикуса
 Глава первая
КАРП ПОДНИМАЕТСЯ ПО ВОДОПАДУ 1
«А-а-а-а!!!» Труп нашёл зеленщик Ацуши. Зрение у зеленщика было скверное, а утро выдалось раннее, мглистое, в клочьях тумана. Хорошо хоть, гроза стихла. А то шлепали бы под дождём! Вымокли бы до нитки, честное слово, еще и в лужу бы вляпались. Сказать по правде, Ацуши смотрел себе под ноги только в одном случае: когда жена напоминала ему об этом. Куда чаще он на ходу погружался в раздумья о высоком, например, о домах и деревьях, и двигался как старая кляча у во̀рота маслобойки – по привычке, в знакомом направлении. Вы спросите, как же он нашёл труп? Очень просто. Споткнулся. Переулок Сандзютора был кривым, узким, грязным и больше смахивал на тупик. Лишь пройдя его насквозь, с запада на восток, вы обнаруживали, что здесь есть выход – еще более кривой, узкий и грязный – на соседнюю улицу. Тридцати тиграм, оправдывая название переулка [30], довелось бы брести здесь гуськом, уткнувшись мордой в зад идущего впереди и хрипло порыкивая от раздражения. А кто бы не рычал на их месте? Днём здесь случались заторы и скандалы, которые в каждом втором случае завершались потасовкой. Зная это, зеленщик Ацуши вставал не на рассвете, а перед рассветом – так, чтобы миновать переулок, когда он пустовал. Сандзютора был кратчайшим путём к лавке Ацуши. Большинство лавочников, размышлял Ацуши, спустившись в мыслях своих с небес на землю, живёт при лавках. Это удобно, да. Там же они держат и склад, куда поставщики свозят товар. Это тоже удобно. Когда я разбогатею – а я обязательно разбогатею! – я продам свой нынешний дом. Нет, я сперва продам свой нынешний дом, разбогатею, получу разрешение – и пристрою к лавке, с тыльной её стороны, новый дом со складом. Там есть подходящий пустырь. Нет, если я сначала продам дом, а только потом разбогатею – где я буду жить во время строительства? Вот незадача… – Э-э [31]! Споткнувшись, зеленщик едва удержался на ногах. Чтобы не упасть, он качнулся вперёд и переступил через труп. Ну вот, говорил же, что в лужу вляпаюсь! Ацуши замер на месте, прислушиваясь к собственным ощущениям. Нет, не упал. Просто забрызгался до пояса. Можно повернуться. Что это такое лежит? – Стойте! – заорал Ацуши. – Ни с места! Следом за ним, чуть отстав от хозяина, двое слуг катили доверху набитые тележки. В первой возвышалась горка мизуны. Пышные розетки капусты, фиолетовые и зеленые, были для свежести сбрызнуты водой. Стороннему глазу могло показаться, что это цветы в росе. Вторая тележка была полна листьев осо̀та, луковиц лилий и молодых побегов папоротника вараби. В смысле рассеянности слуги были достойны своего господина. Ещё миг, и колёса наехали бы на мёртвое тело. Присев на корточки, Ацуши потыкал труп пальцем. Покойников он не боялся по причине скудости воображения, а о том, что всё, связанное со смертью, дело нечистое, попросту забыл. Холодный, отметил зеленщик. Твёрдый. Окоченел, значит. Кто бы это мог быть? – Мужчина, – сказал первый слуга. – Ага, – согласился второй. – Мёртвый. – Ага. С воображением у них тоже было туго. – Бродяга! – вставая, поправил Ацуши. И ударил себя кулаком в грудь: учитесь наблюдательности, пока я жив! Действительно, мертвец был одет как бродяга. Драные штаны до колен, холщовая куртка на голое тело. Подошвы сандалий прохудились, пестрят дырками. Одна сандалия свалилась с ноги, отлетела к забору. Солома торчала из неё во все стороны. На голове несчастного был повязан грязный платок. Платок сполз набок, узел придавил ухо, свернув его в забавную трубочку. В иное время это послужило бы поводом для насмешек, но кто бы засмеялся над этим сейчас? Разве что бесчувственный чурбан. Из-под платка на землю натекла тёмная, глянцево блестящая лужица. Над ней уже кружилась вялая осенняя муха. Дождь размыл лужицу, но не до конца. – Ишь ты! – сказал Ацуши, почёсывая живот. – Надо же! |