Книга Повести о карме, страница 78 – Генри Лайон Олди

– Вы дрались?

– Как могла. Со сломанной спиной я не была ему соперником. Но я не хотела становиться безликой. Когда он убил меня, последним моим чувством был ужас. Когда я воскресла, я три дня смотрелась в воду при каждом удобном случае. Ночами я засыпала, держась за нос или брови. Боялась, что к утру лицо сбежит от меня.

– Он убил вас из милосердия. Так почему же вы сохранили лицо?!

– Не знаю.

Не знаю. Вот что ответил мне Нобуюки Кубо-второй, он же госпожа Йоко, она же Сидзука Юичи, её брат.

– Следующий!

Я спешился. Ко мне вразвалочку подошёл Икэда, сослуживец отца. Сам отец, как старшина караула, следил за досмотром от дверей дощатой будки, служившей убежищем в плохую погоду. Отец глядел мимо меня, весь суровость и безразличие. Небось распорядился досмотреть сыночка по всей строгости, чтобы не подумали, будто он родне поблажки даёт.

– Ваше имя и должность?

Можно подумать, Икэда не знает, кто я. Строгости на себя напустил – куда там! Только что зубами не скрипит от усердия.

Я назвался.

– Куда направляетесь?

– В Эдо.

– По какой надобности?

– По служебной.

– Подорожная грамота?

– Прошу вас.

Грамоту мне выписали – любо-дорого поглядеть. Свиток в три сяку длиной, с чёрной печатью секретаря Окада, с красной печатью господина Сэки. Печати удостоверяли мою должность и полномочия, подробное описание внешности, а также цель поездки в Эдо. Цель эта была изложена столь туманно, что всякому здравомыслящему человеку делалось ясно: Торюмон Рэйден выполняет очень важное тайное задание, и лишних вопросов лучше ему не задавать.

Икэда наморщил лоб.

– Так зачем вы едете в Эдо, господин Рэйден?

Выходит, не всякому. Не здравомыслящему.

– Об этом написано в документе, который вы читаете.

– Но я ничего не понял! Хидео-сан, может быть, вы разъясните?

Он в растерянности обернулся к моему отцу.

– Дайте сюда! – велел отец.

И ворчливо сообщил вскоре:

– Что тут непонятного? «…командирован в Эдо для прояснения ряда обстоятельств разной степени важности, по которым у службы Карпа-и-Дракона возникли косвенные сомнения в ходе проведения…»

– Ну да, ну да! – торопливо закивал Икэда. – Теперь и мне всё ясно! А то у меня тоже это… Сомнения возникли, косвенные. А теперь что ж? Теперь ясней ясного…

Он вернул мне грамоту:

– Прошу вас предъявить вашу поклажу, Рэйден-сан. Вы везёте с собой яды? Сонные зелья? Скрытое оружие? Чужие письма или иные послания?

– Ничего из этого.

Икэда заглянул в седельные сумки, но рыться в них не стал.

– А это ещё кто с вами?!

В его возгласе было столько удивления, словно он лишь сейчас заметил Мигеру. Каонай в моих бумагах значился отдельным пунктом, но я не стал напоминать Икэде о документах.

– Это Мигеру, мой слуга.

– Он человек?

Вот ведь вопрос! Каонай – человек или нет?

– Вам известно, где я служу?

– В службе Карпа-и-Дракона. И в бумагах ваших это прописано…

– Лицо его видите?

Я указал на Мигеру.

– Так ведь это рыбья морда, а не лицо!

– Вот именно! Он – Карп, а я Дракон. Младший.

Две хмурых гусеницы, служившие Икэде бровями, сползлись к переносице.

– Вы со стражей шутки не шутѝте, Рэйден-сан. Со стражей шутить – себе дороже. Стража, когда при исполнении, шуток не понимает. Начнут проверять, мытарить. Карп ли, Дракон, а до последней чешуйки обдерут.

Я поклонился:

– Благодарю за науку. В другой раз буду серьёзней. Входишь в деревню – соблюдай её законы. Это мой слуга-каонай, сопровождает меня в поездке.

– Так-то лучше, Рэйден-сан. Счастливого пути.

– Благодарю, Икэда-сан.

Я вскарабкался на лошадь. Всадник из меня, если честно, как из веера посох. Нет, ездить верхом меня учили и даже кое-чему выучили. Но если каждый день не практиковаться, любые навыки улетучиваются. Своих лошадей у нашей семьи не было, и я уже год как не садился в седло.

Спасибо Фудо. Это архивариус помог мне выбрать в служебной конюшне низкорослую пегую кобылу – покладистую и медлительную. Всё одно шагом ехать – Мигеру-то за мной топать и топать, на своих двоих. Ему лошади не полагалось.

– С неё, если что, и падать невысоко, – напутствовал меня ехидный Фудо.

Я не обиделся. Кто же на правду обижается?

Северный пост скрылся за поворотом тракта. Дождя не было уже три дня, дорога успела подсохнуть. Копыта отстукивали: «е-дем в Э-до, е-дем в Э-до…» Справа тянулись песчаные холмы, по ним взбегали сосны, редкие и кривые. Ближе к вершине они разрастались, расправляли колючие кроны, так что каждый холм венчала густая зелёная шапка.

По левую руку отблёскивали залитые дождевой водой рисовые поля. В воде отражалось серое, затянутое тучами небо. Навстречу брели крестьяне с тележками: везли в город овощи на продажу. Все они казались на одно лицо. Кто они? Ну не овощи же?! – крестьяне. Роста среднего, ни коротышек, ни дылд. Одежда бедная, на головах – конические шляпы из соломы. Остановился, поклонился встречному самураю – и катит свою тележку дальше. Один, другой, третий…

А ведь им до нас, самураев, никакого дела нет, подумалось мне. И вообще до горожан. Разве что до торговцев, кому они редьку с бататами продают.

А мне до них?

«Карпу-и-Дракону до всех есть дело! – скрипнул голос архивариуса. Я даже в ухе поковырялся, словно Фудо там застрял и вылезать не хотел. – Если случается фуккацу, не имеет значения, к какому сословию принадлежат убийца и убитый-воскресший. Закон один для всех. Если есть хоть малейшее сомнение или подозрение, наше дело – провести дознание и установить истину. Будь ты хоть князь, хоть землекоп.»

«И часто нам из окрестных деревень о фуккацу доносят? – спросил я своего внутреннего Фудо. – Приглашают к дознанию?»

Фудо промолчал. Почему? Потому что внутренний. Уверен, настоящий Фудо нашёлся бы, что ответить. Тогда, в кабинете у господина Сэки, когда решалась судьба моей поездки, архивариус за словом в рукав не лез.

Я хорошо помню, как ахнул самым постыдным образом, едва вошел к господину Сэки. В служебном кабинете, словно в чайном домике у гейши, был накрыт стол для гостей: рис, маринованные овощи, ломтики морского окуня, обжаренные в масле… Великая честь для младшего дознавателя Рэйдена – быть приглашённым за стол Сэки Осаму! Честь и понимание: разговор намечается приватный. Кроме старшего дознавателя вокруг стола сидели настоятель Иссэн и архивариус Фудо. Ждали, похоже, одного меня. «Рассказывайте, – велел хозяин кабинета, когда все утолили первый голод и выпили по паре чашечек подогретого саке. – Как прошла ваша встреча с Кубо-вторым?» Ну, я и рассказал. Всё выложил, слово в слово. Аж во рту пересохло, так что чай пришёлся кстати.