Книга Песнь Гнева, страница 99 – Дарья Кадышева

— И как оно оказалось на самом деле? — спросил Лиам, не сводя с нее взгляда.

— Просто глупые галлюцинации в воспаленном мозгу. Но я думаю, что поступила правильно. Я освободилась от бремени, что тащила всю свою жизнь. Не до конца, конечно.

— Ты думаешь, что избавишься от него полностью, когда убьешь Милована?

— Именно так. Что до тебя… — Лета мельком взглянула на эльфа. — Я не понимаю, что чувствую.

— Честность — одно из твоих главных достоинств, Айнелет, — Лиам положил ладонь на ее талию. — Мы можем прояснить твои чувства прямо сейчас, если хочешь.

Она вновь поглядела на эльфа, промолчав. Поглядела в его разные глаза, по-бесовски прекрасные и пристальные. Она поддалась вперед, ближе к нему, и коснулась указательным пальцем его подбородка. Он не стал медлить. И когда она почти ощутила вкус его губ, цветастый полог зашелестел, сообщая о присутствии чужого.

Они отстранились друг от друга, стыдливо пряча глаза. Дометриан молчал какое-то время, словно ожидая, что кто-то из них заговорит первым.

Лиам решил не мозолить Дометриану глаза, учитывая то, в какой щекотливой ситуации они с Летой оказались, и просто ушел обратно в зал. Царь и тогда продолжил молчать, поравнявшись с дочерью и уставившись на ночные пейзажи Сфенетры.

Лета не знала, как объяснить произошедшее, и решила даже не пытаться этого делать. Впрочем, она не думала, что Дометриан станет проявлять какие-то отеческие чувства. Слишком рано было.

Он заговорил первым, и было неизвестно, что он скрывал за своим негромким голосом.

— Ты хорошо держалась.

— Многие сочтут меня самозванкой.

— Тебе разве не все равно? — Дометриан задумчиво почесал бороду. — Главное, что думаем я и ты. Спасибо, что согласилась в этом участвовать. Я хотел, чтобы все знали, что ты представляешь из себя. Чтобы у китривирийского народа появился повод для радости.

— Уверяю тебя, по сравнению с побегом Катэля мое появление в Сфенетре не запомнится в анналах истории.

— Ты невысокого о себе мнения.

Лета дернула плечами, сосредоточив взор на башнях Онецаса, располагавшихся ближе всех прочих зданий комплекса. Дометриан переступил с ноги на ногу и кашлянул в кулак.

— Олириам… вы с ним близки? — спросил он, искоса поглядев на Лету.

— Вовсе нет.

— Мне так не показалось.

— Я не знаю, что у него на уме, — ответила девушка.

— Ты достаточно слышала о нем?

— Поверь мне на слово. Эстет с выдающимися медицинскими талантами и шпионскими связями по всей Великой Земле. Вряд ли он думает о процветании Грэтиэна и благополучии эльфийского народа.

— Ты думаешь, что он предатель?

— Нет. Эгоист. Предавать ему, кроме как самого себя, некого. И ему выгодно быть тем, кто он есть сейчас. Никто не сможет предложить ему большего, да ему это и не нужно.

— Будь с ним осторожна.

Она вдруг улыбнулась.

— Ты как Драгон. Тот вечно проявлял свою отцовскую ревность и…

Она осеклась.

— Все хорошо, — поспешно проговорил Дометриан. — Мы скоро привыкнем к тому, кто мы друг другу. Отец и дочь.

Повисло долгое молчание, в течении которого Лета смотрела на окружающие их виды, тщательно подбирая слова. Но ничего в голову так и не пришло. Она решила вернуться к прошлой теме.

— Можешь не волноваться, — произнесла она наконец. — Я никуда не пойду за Лиамом, что бы он мне ни предложил.

— Значит, ты останешься здесь?

— А ты предлагаешь?

— Конечно. Теперь все будет по-другому. Ты можешь наследовать, если захочешь, но для этого тебе придется выйти замуж.

— Что?

— Только не думай, что ты нужна мне для этого. Я счастлив уже тому, что встретил тебя… Но если ты хочешь…

— Мне не нужен твой трон, — с удивлением ответила Лета, широко раскрыв глаза. — Я явилась не за этим… Я слышала, ты приглядывал за мной. Попросил Лиама найти меня.

— Да. Хотел побольше узнать о тебе.

— Но не вышел на контакт.

— Твоя жизнь — это твой выбор, — сказал Дометриан, пожав плечами. — Ты знала обо всем, но не искала встречи со мной. Мне незачем было это исправлять.

— И все же ты решил следить за мной.

— Ты моя дочь. Мне нужно было знать, что у тебя все хорошо. Если я позволил твоей матери уйти, это не значит, что мне плевать на тебя.

— Для меня это выглядит точно также, — проговорила Лета. — Я не встречалась с тобой не потому, что ты мне был безразличен… Я… Я боялась этого. Считала, что время еще не пришло. Прибытие сюда означало бы большие перемены в моей жизни, поэтому я решилась только после того, что произошло на островах… Моя жизнь уже никогда не станет прежней. И ты должен знать о моем следующем шаге… Я хочу отомстить Миловану Свартруду.

Он смотрел на нее с минуту с ничего выражавшим лицом. Потом он отвернулся, тяжело вздыхая.

— Нет.

— Нет? — повторила шепотом Лета.

— Нет. Тебе его не одолеть. И я не вынесу, если ты покинешь меня.

— Я не…

— Послушай, — глухо перебил он. — Теперь, когда ты удивительным образом попала ко мне… Нет, проси о чем хочешь, но я не стану смотреть, как ты пытаешься убить себя.

— Убить себя? Подумай о Драгоне, — бросила девушка. — Вы были друзьями. Милован убил его. И я… я просто не могу жить с мыслью о том, что двое родных мне людей погибли от рук человека, который все еще жив. Я должна найти его и покончить с ним.

— Двое?

— Да ты даже не знаешь… — с жалостью проговорила она.

— О чем? О том, что Милован Свартруд убил Марилюр?

— Так ты знал?

— Да. С самого начала.

Она истерически засмеялась, отчего у Дометриана пробежал холодок по спине.

— Почему я всегда обо всем узнаю последняя? Ты знал это и… Постой. Получается, ты знаешь, кто приказал ему убить ее, — Лета отошла от царя, чувствуя, как что-то злое нарастает в ней. — И ты ничего не предпринял.

— Айнелет… Что я мог? Развязать войну?

— Они убили твою возлюбленную.

— Бывшую возлюбленную, и у князя были причины это сделать.

— Она спасла вас от гибели в безнадежной битве. Что-то же ты должен был сделать.

— Между двумя государствами восстановился мир. Я не мог вот так взять и сломать это все из-за своих чувств.

— Вот как?! — она взорвалась мгновенно.

— Успокойся… Я попробую все тебе объяснить.

— Нет, это я тебе объясню. Ты поставил сохранение мира выше своих чувств. Я… — она закрыла глаза, стараясь держать в себя руках. — Я могу это понять. Но я бы так никогда не сделала.