Онлайн книга «Русалка в бассейне. Новое дело графини Апраксиной»
|
Бараташвили ответил, что она встретила его гостеприимно как родственника, они сразу стали близкими людьми, как это принято в грузинских семьях. Апраксина гортанно произнесла: — «Она мне стала как родная мать! Но надо знать, чтоб это понимать: грузины ценят родственную честь; в веках так было и сейчас так есть!» — Что за чушь вы городите? — возмутился Бараташвили. — Что это за перевод? Почему вы все время говорите в рифму и таким нелепым стилем? — «Нелепым стилем»? — возмутилась Апраксина, переходя на русский. — И это мне говорите вы, грузинский князь, как вы тут изволили намекнуть? Мне — переводчице бессмертного «Витязя в тигровой шкуре» несравненного Давида Гурамишвили?! — О! Тогда примите мои извинения! — почтительно склонил перед нею горбоносую голову Бараташвили. — Но все-таки нельзя ли переводить как-нибудь попроще, ну хотя бы не стихами? Я не хочу, чтобы инспектор принял меня за идиота. — В таком случае, говорите по-русски. Уж им-то мы оба владеем одинаково хорошо! — Ладно уж… Пусть будет русский. — Вот и отлично. Итак, расскажите нам все о себе: где и когда вы родились, кем и где работали в Советском Союзе? — Я предвидел все эти вопросы и принес с собою копию анкеты, которую заполнял, когда подавал прошение о предоставлении мне политического убежища. — Он широким жестом выложил на стол перед инспектором несколько листов анкеты и снова уселся на стуле, уперев ладони в широко расставленные колени — в этой позе, со вздернутыми вверх острыми плечами, снова удивительно напоминая гордого горного орла, сидящего на краю скалы. Впечатление немного портила кудрявая челка, спадавшая на его смуглый лоб, но что делать — сейчас все носили такие… Апраксина обошла стол, стала за спиной инспектора и стала через его плечо читать анкетные листы. — Простите, но в анкете вы пишете, что родились в Ленинграде, а учились и работали в Москве? — Так оно и есть. — Тогда почему вы требовали грузинского переводчика? — Из патриотизма! Я грузинский патриот, я боролся за отделение Грузии от СССР! — Ну, настоящий грузинский патриот навряд ли стал бы за это бороться… — пробормотала Апраксина. — Впрочем, мы тут собрались не о политике рассуждать и не об истории отношений Грузии и России! — Она жестом успокоила встрепенувшегося было Бараташвили. — Итак, если я вас правильно поняла, вы были в прекрасных отношениях с покойной княгиней Кето и ныне здравствующей княгиней Ниной? — Со старой княгиней я почти не встречался, а с моей тетей княгиней Кето — да, мы были в самых близких родственных отношениях. — Вы ее племянник? — Сын ее кузины, двоюродной сестры. — Вы единственный ее родственник на Западе или есть еще кто-то, не считая старой княгини Нины? — Мне ничего об этом неизвестно. В Грузии и даже в России у княгини осталась, конечно, масса родственников, в основном дальних, но близких даже там — я один. — Выходит и наследник княгини тоже вы? — Что вы хотите этим сказать и на что намекаете? — Бараташвили грозно приподнялся на стуле, не снимая с коленей широких ладоней. — Не думаете ли вы, что я задушил собственную тетку, чтобы получить наследство? — Но ведь вы были последним, кто видел княгиню в тот вечер? — Я в этом не уверен! — Почему? — Да потому что ведь кто-то же ее задушил! Она была в доме не одна, между прочим… — Скажите, а у кого-нибудь из многочисленных слуг княгини была причина ее ненавидеть? — Была. — У кого? — У всех! — Вот как? — Да. Как раз незадолго до своей трагической гибели княгиня уволила вдруг всех своих слуг, сначала горничную, а потом в один день — садовника, шофера и кухарку. Любой из них мог затаить зло! — Так в доме что, совсем не осталось слуг? — Остались обе сиделки: Анна, сиделка старой княгини, и Ева, медсестра, ухаживавшая за самой княгиней Кето. — Надо полагать, сиделка старой княгини мало общалась с княгиней Кето и навряд ли могла затаить на нее зло? — О нет, очень даже могла! Дело в том, что первая уволенная горничная по имени Лия Хенкин, была кузиной Анны. Они обе из Израиля, а говорят, что евреи очень мстительны по натуре… — В самом деле? — А вы посмотрите на Германию! Впрочем, нам, грузинам, чувство мести тоже знакомо. Видимо, это общая черта южных народов. Но вот меня княгиня Кето никогда не обижала, и я испытываю по поводу ее смерти глубочайшее сожаление… Я от нее никогда не видел ничего, кроме хорошего! — И вы, конечно, хотели бы узнать убийцу? — Да! — И — отомстить? — осторожно спросила Апраксина. — По возможности… С помощью закона, конечно! — Поэтому вы, естественно, окажете полное содействие следствию? — Разумеется! — Замечательно. Итак, расскажите нам с инспектором Миллером подробнейшим образом, как вы провели вечер четверга на прошлой неделе? Бараташвили кивнул и начал рассказ: — Как вы справедливо заметили, это был четверг. А по четвергам княгиня Кето обычно ездила на журфиксы к баронессе фон Ляйбниц. — Ханнелоре фон Ляйбниц, — уточнила Апраксина. — Потому что есть еще одна баронесса фон Ляйбниц — Альбина фон Ляйбниц, и к ней на приемы княгиня Кето, насколько мне известно, не ездила. — О, так вы тоже, оказывается, знакомы с княгиней Кето? — оживился Бараташвили. — Нет, но я знакома с баронессой Альбиной фон Ляйбниц. — Ах, с этой… Да, она тоже была в тот вечер на журфиксе вместе с Генрихом. Ну, в общем, на том приеме было все как обычно, там мы проскучали до десяти часов. То есть скучал в основном я, а княгиня вела светскую жизнь, то есть разговаривала с гостями баронессы. Потом я повез ее домой. Вас, конечно, главным образом интересует именно это время? — Да, вы правы, — сказал инспектор. — Постарайтесь рассказать все как можно подробней. — Я постараюсь. Значит, так. Мы подъехали к дому по переулку, а не по улице: с задней стороны сада есть ворота для въезда автомобиля, а на улицу выходят ворота с очень крутым въездом, и княгиня не любит этот путь: ей кажется… ей казалось, что он слишком крут для автомобиля. Бедная тетя когда-то пострадала в автомобиле, упавшем с откоса горной дороги, и чудом вообще осталась жива. Итак, мы объехали вокруг сада, я вышел, открыл ворота ключом, который мне дала княгиня, завел машину, потом подъехал к гаражу. Я помог тетушке пересесть в инвалидную коляску, стоявшую в гараже, запер гараж и отвез княгиню в дом, прямо в гостиную. Ну и, собственно, на этом мы с нею расстались. Я простился с тетушкой, пожелал ей спокойной ночи и ушел обычным путем, через калитку на улицу… |