Книга Юлианна, или Опасные игры, страница 23 – Юлия Вознесенская

— Ну вот и отлично, — удовлетворенно произнесла леди Бадб, когда Аннушка поставила на стол пустой бокал и улыбнулась. — Значит, ты с охотой остаешься у нас в Келпи?

— Конечно! — правда, про себя Аннушка честно добавила: «Потому что это очень нужно моей сестре Юле».

— Хотите осмотреть наши учебные и спальные помещения, мисс Кребс? — спросила леди Бадб Жанну.

— К сожалению, мне нужно возвращаться в Дублин: я должна еще сегодня попасть в Лондон, — сказала Жанна. — Что передать папе, Юлианна?

— А можно я сама ему позвоню?

— Один раз можно. Но только один раз! — сказала леди Бадб. — Мы чрезвычайно бережно относимся к нашей особой местной экологии, и поэтому не разрешаем ученицам привозить с собой мобильные телефоны. Даже обыкновенный телефон у нас один-единственный на всю школу, вот этот, — и она показала на старинный телефонный аппарат с металлической трубкой и деревянным корпусом. — Но сейчас ты можешь позвонить своему отцу, Юлианна, и сказать, что ты охотно остаешься в нашей школе.

— А потом я смогу ему звонить?

— Потом ты сможешь писать ему письма, если захочешь и если у тебя найдется для этого время, — сказала леди Бадб и добавила, обращаясь к Жанне: — Как правило, наши ученицы своих родителей письмами не балуют: им так весело в Келпи, что они совершенно забывают о доме на все время учебы, до самых каникул.

— Вот и прекрасно, — сказала Жанна. — Нечего отвлекать отца от работы.

— Я буду писать бабушке, папе и моей сестре, — тихо сказала Аннушка.

— Посмотрим, — снисходительно улыбнулась мисс Морген и переглянулась с Жанной; та понимающе кивнула в ответ.

Первой с Мишиным стала говорить Жанна.

— Здравствуй, дорогой. Мы долетели нормально и уже благополучно добрались до школы. Школа прекрасная, но пусть тебе Юлька сама все расскажет, я передаю трубку. Целую, скоро буду дома!

Жанна протянула Аннушке телефонную трубку.

— Папочка! — сказала Аннушка.

— Как ты там, дочурка? — прозвучал в трубке далекий папин голос.

— Хорошо, — сказала Аннушка и замолчала. А что она могла сейчас сказать отцу? Упрекнуть его за то, что он скрыл от нее болезнь бабушки? Рассказать про их с Юлей обмен и обман?

— Папочка! Тут так интересно… Только мне так грустно, папа, — прошептала Аннушка сквозь набежавшие слезы.

Леди Бадб уже успела налить в бокал своего сока и сунула бокал Аннушке:

— Какая нервная девочка! Ну-ка, сделай глоток и перестанешь волноваться.

— Я тебя не слышу, Юлька! Куда ты пропала? Алё, алё!

— Тут классно, тут здоровско, папа! — сказала Аннушка, глотнув чудодейственного сока.

— Да? Ну вот и славно. Я очень рад, Юлька. И что ж тебе там понравилось, в твоей новой школе?

— Все, папочка! — Дальше пошло легче, она вздохнула и продолжала: — Тут такой сад, а в нем такие олени, такие птицы! А знаешь, почему школа называется Келпи? Ее так назвали в честь хорошенькой белой лошадки…

— Очень интересно. А учителя тебе тоже нравятся?

Аннушка поглядела на леди Бадб и мисс Морген: они о чем-то тихо говорили между собой и к ее разговору с отцом не прислушивались: из этого она поняла, что русского языка они не знают. Прислушивалась Жанна, хотя и делала вид, что с любопытством разглядывает корешки книг в шкафу.

— Я пока видела только директора и учительницу по медицине. Они очень добрые и веселые, а еще они обе просто замечательные красавицы.

— Красивее нашей Жанны?

— Конечно, — ответила Аннушка. — В сто раз!

— Не жалеешь, что поехала учиться в Ирландию?

— Не жалею. Папочка, а как там бабушка?

— Бабушка бодра как всегда. Ты бы видела, как она обрадовалась Аннушке! Она от нее три дня глаз не отводила.

— А потом?

— Что потом?

— Потом бабушка отвела от сестры глаза? — в разговоре с папой Аннушка не могла назвать Юльку своим именем — не хотела врать. Да и Жанна, похоже, все-таки подслушивала — уж очень напряженная у нее была спина.

— Потом я уехал обратно в Питер, так что не знаю.

— Я рада за них, — вздохнув, сказала Аннушка и поспешила закончить разговор. — Папа, я напишу тебе потом большое письмо, про все напишу подробно, ладно? А ты мне ответишь, хорошо?

— Конечно, отвечу. А если я в это время буду за границей, мне твое письмо Жанна перешлет по факсу. Ну, целую тебя, котенок мой.

Аннушка положила трубку и отошла к окну.

— Вы хотите еще побыть с Сироной? — спросила леди Бадб Жанну, когда та закончила разговор с Мишиным и повесила трубку.

— Конечно! — сказала Жанна. — Ты ведь отвезешь меня в Дублин, Сирона?

— С радостью, если позволит леди Бадб. — И мисс Морген вопросительно глянула на директрису.

— Поезжайте, милые, и повеселитесь там хорошенько. Я сама отведу Юлианну в ее комнату. Ах да, чуть не забыла! Мы не позволяем нашим ученицам носить драгоценности, привезенные из дома: девочки резвятся, могут потерять свои украшения, а потом родители будут недовольны. Есть у тебя золотые или серебряные вещи, Юлианна, или драгоценные камни?

— Нет, у меня ничего такого нет.

— А что это за цепочка у тебя на шее?

— Ой, простите! Это мой крестик — я и забыла про него. Разве я должна его снять?

— Конечно.

— Он не золотой, он серебряный.

— Тем более. Сними его и отдай мисс Кребс.

Аннушка прижала руку к груди.

— Ну, в чем дело? — нетерпеливо спросила Жанна.

Леди Бадб смотрела на Аннушку пристально и выжидающе. Аннушка медленно сняла цепочку с крестиком. Она подумала: хорошо, что Жанны не было на Юлькином дне Ангела, а то бы она могла сейчас заметить, что это другой крестик, не тот, что папа подарил Юле. А еще она подумала, что скажет бабушка, когда узнает, что она по первому требованию безропотно сняла и отдала свой крестик? «Ну, он ведь не крестильный, — успокоила она себя, — мой крестильный крестик остался в Пскове».

Леди Бадб достала из ящика стола картонную коробочку величиной со спичечный коробок, раскрыла ее и протянула Аннушке.

— Положи сюда свой талисман своей рукой, Юлианна. Заберите это, пожалуйста, мисс Кребс.

— Да-да, конечно, — сказала Жанна. — Не волнуйся, Юлианна, я отдам это твоему папе.

— Ну вот, теперь все в порядке, — сказала леди Бадб.

— Давай прощаться, Юлианна, — сказала Жанна и, подойдя к Аннушке, быстро клюнула ее в щеку. Как только она отвернулась, Аннушка тут же стерла со щеки ее поцелуй.