Книга Юлианна, или Опасные игры, страница 25 – Юлия Вознесенская

Аннушка почувствовала, что проголодалась: когда в самолете ей принесли завтрак, она ничего не могла съесть, кроме одного кекса, а с тех пор прошел уже почти целый день. Правда, она выпила два стакана сока леди Бадб, но его бодрящее действие уже кончилось. Развешивая и раскладывая свои вещи в шкафу, она стала проверять карманы — не завалялась ли в каком-нибудь шоколадка или хотя бы конфетка? Она даже оглядела тарелки на столе, но не обнаружила на них ничего аппетитного.

В комнате стало прохладно. Только тут Аннушка обратила внимание, что не только пол, но и стены в комнате каменные — от них и шел холод. Пришлось открыть чемодан, вытащить и надеть свитер.

Свет за окном стал розовым. Сам собой вдруг вспыхнул огонь в закопченном зеве очага. Аннушка подошла к окну и закрыла его, потом села на медвежью шкуру, поближе к огню и стала ждать, когда за ней придут. Время шло, кукушка прокуковала еще один раз в половине восьмого, а за ней все не шли… Она вспомнила про бабушку и опять принялась плакать. От слез и усталости она сама не заметила, как уснула, положив свою голову на огромную медвежью.

Проснулась Аннушка от стука в окно. Она поглядела в его сторону и ужаснулась: страшная черная рука с неимоверно длинными узловатыми пальцами настойчиво скребла и колотила по стеклу. Ей почему-то сразу вспомнилось мертвое дерево на вершине холма с двумя руками-сучьями.

— Ошкрой окно! Вшушши меня! — приглушенно прозвучал за окном глухой и мрачный голос. — Шейшаш же ошкрой окно!

Сразу начинать кричать и звать на помощь или сначала подойти к окну и взглянуть? — в страхе размышляла Аннушка. Вдруг она завизжит, позовет на помощь, а девочки прибегут и станут над ней смеяться? Нет уж, лучше сначала все выяснить самой. Она глубоко вздохнула, сосчитала до трех и подошла к окну на резиновых от страха ногах.

За окном, держась одной рукой за плющ, висела девчонка. В другой руке у нее была ветка, которой она колотила по стеклу: эту сухую ветку Аннушка и приняла за костлявую черную руку. Во рту девчонка держала веревку — она-то и мешала ей говорить.

— Сейчас, сейчас я открою! — крикнула Аннушка.

Пока она возилась с запором, девчонка бросила свою ветку, выхватила изо рта веревку и начала с такой скоростью и с такой злостью браниться по-английски, что Аннушка почти ничего не поняла, а потому и не обиделась. «Это и есть Дара О'Тара», — догадалась она.

— Давай руку! — сказала Аннушка.

— Держи лучше веревку и тяни понемногу. Да не дергай ты так — на том конце персики!

Дара мигом забралась в комнату и стала помогать Аннушке тянуть веревку: через несколько секунд они вытянули наверх довольно большую корзину, наполненную отборными персиками.

— Ставь корзинку на пол и закрывай скорей окно, я совсем замерзла из-за тебя! Кто тебя просил его закрывать?

— В комнате стало холодно.

— Вздор! Как только в комнате становится холодно, в очаге сам собой загорается огонь.

— Он и загорелся. Но я хотела поберечь тепло, не отапливать сад.

— Еще один вздор: сад тоже обогревается. Мы тут, видишь ли, на отоплении не экономим. — Дара плюхнулась на медвежью шкуру перед очагом и хлопнула по ней. — Садись.

На вид Дара была года на два-три старше Аннушки, она была крепкого сложения, жутко рыжая и усыпанная веснушками до самых пяток: Аннушке еще никогда не приходилось видеть, чтобы у человека ноги и руки были настолько покрыты веснушками, что казались загорелыми. Но вблизи было видно, что на свободных от веснушек местах кожа у Дары, как раз наоборот, ослепительно белая.

Дара тоже с минуту оценивающе разглядывала Аннушку, а потом приказала:

— Рассказывай!

— Что рассказывать?

— Кто ты и зачем забралась в Норку?

— Куда?

— Сюда, балда! Это моя комната так называется — Норка. Ну, откуда ты взялась?

— Меня привела сюда леди Бадб и сказала, что я буду жить в этой комнате.

— А меня, значит, спросить не догадались? — Она еще раз оглядела Аннушку. — Ладно, я согласна, чтобы ты жила здесь. Могли подсунуть что-нибудь и похуже. Ты откуда приехала?

— Из России. А ты?

— Я ирландка, настоящая айриш, так что ты у меня во всех смыслах в гостях. Понятно тебе?

Аннушка кивнула — чего ж тут не понять?

— Как тебя зовут?

— Юлианна Мишина. А тебя Дара О'Тара, мне уже сказали.

— Понятно. Акцент у тебя какой-то… непонятный! — Она покрутила головой. — Ты хоть все понимаешь, что я говорю?

— Конечно. Я давно учу английский, у меня только разговорной практики не было.

— Теперь будет, — успокоила ее Дара.

Аннушка не знала и знать не могла, что Ангел Иоанн все ночи после их заговора на острове Пятачок, стоя над ее изголовьем, читал ей вслух «Хроники Нарнии» на английском языке: вот почему она понимала почти все, начиная с объявлений в самолетах и в аэропортах и кончая разговорами с мисс Морген, леди Бадб и Дарой.

Дара была в общем-то девочка как девочка, только одета была странно: на ней были шорты и топик, оставлявшие голым веснушчатый живот, а на ногах были косматые зимние сапоги.

— Как называется город, из которого ты приехала, Юлианна?

— Санкт-Петербург.

— Дурацкое название.

— Почему же дурацкое? — удивилась Аннушка.

— Слишком длинное, его трудно засунуть в лимерик.

— Куда засунуть?

— В лимерик. Это такие ирландские стишки-дразнилки.

— А зачем Санкт-Петербург засовывать в дразнилки?

— Глупая! Чтобы все их запомнили и потом тебя дразнили.

— А зачем тебе нужно, чтобы меня дразнили, Дара? — Затем, что все равно будут. У нас все всех дразнят. Для тебя же лучше, если лимерик про тебя напишу я сама — тогда другие поленятся сочинять. Так что давай какие-нибудь названия покороче.

— А без названий никак нельзя?

— Можно, конечно, но это будет неправильный лимерик. В лимерике, написанном по всем правилам, в первой строчке обязательно должно указываться место жительства героя.

Аннушка задумалась: сказать Даре, что вообще-то она из Пскова, или не говорить? Решила пока оставить Петербург.

— Ладно. У этого города много всяких названий: Питер, бывший Ленинград, град святого Петра…

— Святые у нас тут не в моде, Ленинград слишком длинно, а вот Питер подойдет. Теперь не мешай, я буду сочинять.

Дара задумалась ненадолго, а потом выпалила:

В Норку к Даре девица из Питера заявилась и ноги не вытерла.

Почему не сидится этой русской девице на просторах любимого Питера?