Книга А утром пришел Фо… , страница 44 – Олег Горос

Спустя минуту мы, переводя дух, сидели на кухне, и я разливал обнаруженный в холодильнике у Петровича самогон – нужно было нервы успокоить после вылазки.

– Не знаю, как ты, Антон, а я этому Петровичу не доверяю, – сказал я, стукнув о стол опорожненной стопкой. – Теперь я уверен, что он рассказал нам далеко не все.

– Согласен, – кивнул Трошников. – Что-то он юлит и недоговаривает. Предлагаю внимательнее осмотреться в доме, пока хозяина нет. Может, найдем чего?

Дом оказался не таким уж большим, каким показался нам вчера. На первом этаже располагались холл, баня с предбанником, гостиная и кухня. На второй этаж вела лестница и оканчивалась небольшим коридорчиком с четырьмя дверьми. Две оказались заперты. За третьей я узнал ту самую комнату, в которой провел ночь.

Теперь, очутившись здесь при включенном свете, я понял, что это детская. Две маленькие кроватки у стен, на полу цветастый ковер с изображением мультяшных героев, над небольшим журнальным столиком полка с детскими книжками. На столике рядом с увядшими в вазе цветами в золотистой рамке стояла небольшая фотография. Я поднял ее, стер со стекла пыль. С фото, улыбаясь, смотрели белокурый мальчик лет восьми и темненькая девочка чуть постарше. В памяти тут же всплыли голоса: «Как думаешь, он настоящий?» – мальчишеский голос. «Не знаю», – девичий, похожий на звон колокольчика. Быть может, это были они? Кто это, дети Петровича? Или бывшего командира части? Или я встретил призраков? От этой мысли по спине пробежал холодок. Я вернул фото на место.

– Судя по смятой кровати, ты тут опочивал, – сказал Трошников, похлопав по спинке крохотной детской кровати.

Кроватка действительно оказалась варварски измятой. Интересно, и как я на ней поместился?

За четвертой дверью второго этажа располагалась, по всей видимости, спальня для взрослых. Как и в детской, все тут покрывал толстый слой пыли. Ощущение складывалось такое, будто на второй этаж до нас никто не поднимался много лет. «Интересно, а где же тогда спит сам Петрович?» – мелькнула мысль.

– Я здесь спал, – заявил Трошников. Это прозвучало не столько как утверждение, сколько как вопрос. И Антон озадаченно добавил: – Я помню, что вышел утром именно из этой комнаты!

Удивляться было чему: громоздившаяся посреди комнаты огромная двуспальная кровать была не просто не тронута. Судя по толстому слою пыли на шелковом покрывале, последний раз на ней спали еще в бытность командира части.

– Как же ты здесь спал? – воскликнул я, но тут же понял. На полу у стены обнаружилось большое вытертое от пыли пространство, а рядом с ним лежал ремень со штык-ножом и подсумком. – Да, видать, не добрался ты до постели-то…

– А я-то его искал, – проворчал Трошников, подняв ремень.

У изголовья кровати стоял журнальный столик с ночником, а у дальней стены трельяж, уставленный какими-то женскими безделушками. Подойдя к нему, я опешил от неожиданности. С зеркала сквозь толстый слой пыли на меня смотрел с трудом узнаваемый человек: лицо осунулось, глаза и щеки впали, под глазами набухли темные мешки. И это не считая многочисленных кровоподтеков и ссадин. Во что же меня превратили эти кошмары… Я провел пальцем по гладкой поверхности зеркала, оставляя в пыли прозрачную дорожку.

Взглянул на флакончики духов, губные помады, пудреницы… Все выглядело так, словно хозяйка решила ненадолго отлучиться, а оказалось, что навсегда. По всей видимости, катастрофа нагрянула так внезапно, что люди попросту не успели собрать вещи. Просто исчезли, и все. Интересно, на них тоже, как и на нас, напали монстры? Не похоже, если учесть, какой погром оставляют после себя чудовища. Я невольно вспомнил недавние события в караулке: черные чешуйчатые твари, кровь товарищей… И тут же накатила жуть, я аж зажмурился, словно этим мог прогнать кошмарное видение. А когда распахнул глаза, остолбенел. Из зеркала на меня пялилось залитое кровью лицо мертвеца: волосы спутаны, один глаз вытек, на его месте – кровавый сгусток с копошащимися в нем червями, а второй смотрел прямо на меня – мутный и безжизненный. Опухшие, потрескавшиеся губы дрогнули. Я не слышал голоса, но по губам прочел: «Фо-о-о… бли-и-изко-о-о…»

Я отпрянул от зеркала, чуть не разбив его. Рядом тут же очутился встревоженный Трошников.

– Что? Что случилось? – воскликнул он, с опаской глядя по сторонам.

– Там… – проговорил я, дрожащим пальцем указав на зеркало.

Трошников взглянул туда и, не увидев ничего подозрительного, снова повернулся ко мне, схватил меня за плечи, встряхнул:

– Ну, Зверек? Чего?

– Зеркало!

Антон подошел к трельяжу, осмотрел, даже заглянул за него.

– Зеркало как зеркало. Тут нет ничего. Сам посмотри.

Он повернул меня к трельяжу, я медленно поднял глаза. В тусклом от слоя пыли зеркале снова было мое собственное отражение.

– Ну что я могу сказать, – деловито заключил Трошников, усаживаясь на диван, когда мы снова спустились в гостиную. – Дом как дом. Ничего необычного.

– Ничего необычного… – передразнил его я. – За исключением всякой чертовщины.

– Это, мой друг и соратник Зверек, не необычное. Просто тебе нервную систему лечить надо. Вот как выберемся отсюда, нас наверняка сразу дембельнут: меня – за проявленное мужество, тебя – по состоянию здоровья. Ну а как окажемся на гражданке, определим тебя в специальное учреждение для душевнобольных…

– Да пошел ты!

Меня все еще трясло. Я нервно прохаживался по гостиной. Неужели Антоха прав и я действительно двинулся по фазе? Он ведь не встречает всяких там мертвых собак и ожившие тряпки, не видит фантастические города, отражения трупов в зеркалах и не гоняется за фантомами… Я со злости ударил кулаком по какой-то двери, и та, скрипнув, приоткрылась.

– Антоха, гляди, чуланчик! – воскликнул я. – Что-то раньше я этой двери не замечал. Кстати, здесь мы еще не смотрели!

За дверцей царил мрак. Я нащупал выключатель, и под потолком зажглась тусклая лампочка, осветив небольшую комнату. Я ахнул:

– Вот это да!

Это оказался вовсе не чулан, а кабинет размером четыре на четыре, без окон. Вдоль стен от пола до потолка тянулись стеллажи книг, которых хватило бы на небольшую библиотеку. Я медленно прошел вдоль книжных рядов, бегло читая названия. Перед глазами проплывали многотомные энциклопедии и труды каких-то незнакомых мне авторов. Некоторые книги оказались настолько толстыми, что их корешок не уместился бы в ладони. Я отметил, что все эти книги в основном по медицине, психологии, философии, этнографии, теологии, хотя попадались и художественные произведения.

– Да тут, видать, не военный жил, а какой-нибудь доктор наук, не иначе, – сказал я, проводя рукой по пузатым пыльным книжным корешкам. – Не Петрович же все это читает!

Сама эта мысль показалась мне абсурдной. Как-то не вязались эти тома с длинными и заумными названиями с образом грубого мужика в армейской грязной куртке и резиновых сапогах.