Книга Пендервики, страница 45 – Джинн Бердселл

— Здравствуйте, мистер Дюпри. Это я, Джейн Пендервик. Я принесла вам мою книгу.

— Какую книгу? — Было не заметно, что мудрый издатель счастлив видеть талантливого молодого автора.

Джейн протянула ему драгоценные листки в красной пластиковой обложке.

— Я написала книгу. Вы сказали, что, когда я закончу, вы посмотрите её. И, возможно, чем-то мне поможете.

— Ну вы, сестрицы, даёте!.. А ты меня не разыгрываешь?

Не разыгрываю. — Сердце Джейн провалилось в пятки. Где же он, хороший и добрый мистер Дюпри? — Я очень много над ней работала…

Декстер поставил чемоданы и протянул руку за книгой.

— Ладно, давай. Но как только досмотрю — ноги в руки и марш домой, ясно? А то как бы Бренду удар не хватил, если она опять тебя тут застукает.

Джейн перестала дышать. Вот, сейчас, сейчас решится её судьба.

Декстер просмотрел первую страницу, потом перелистнул сразу полкниги и пробежал глазами ещё одну страницу. Захлопнул книгу и вернул Джейн.

— Правильно пишется не «гелей», а «гелий».

— А как же… сюжет?.. Стиль?.. — оторопело пробормотала Джейн.

— А никак. Дрянная книжонка. Всё, уматывай.

Джейн вырвала восьмую страницу, разодрала её в мелкие клочочки и швырнула их на пол своей чердачной комнаты, уже усыпанный сотнями таких же мелких клочочков. После этого она вырвала девятую страницу и проделала с ней то же самое.

В дверь постучали.

— Джейн! — Это была Скай.

— Уходи, — сказала Джейн.

— Что случилось?

— Ничего.

Джейн выдрала и растерзала десятую страницу.

— Розалинда сказала мне, что ты видела Джеффри. У нас есть один план, но не могу же я орать из-за двери.

Поднявшись с кровати, Джейн подошла к двери и чуть-чуть её приоткрыла.

— Говори, — сказала она через узенькую щёлочку.

— Вечером мы с тобой поднимемся по верёвочной лестнице к Джеффри и всё у него выспросим. А Розалинда останется дома, будет нас прикрывать. Я зайду за тобой, как только папа ляжет спать.

— Ладно.

— А чего ты меня в комнату не пускаешь?

— Не хочу. — Джейн захлопнула дверь, вернулась на кровать и принялась за одиннадцатую страницу.

Когда она добралась до страницы двадцатой, в дверь опять постучали.

— Джейн! — Это был мистер Пендервик.

— Папа, пожалуйста, уходи. Я хочу побыть одна.

— С тобой там всё в порядке?

— В полном.

— Джейн, у меня есть к тебе один очень важный вопрос, но в крайнем случае я могу задать его и отсюда, — сказал мистер Пендервик. — Скажи мне: ты сухая?

Джейн поднялась с кровати и открыла дверь.

— Конечно, сухая — вот, можешь посмотреть. А почему ты спрашиваешь?

— Видишь ли, в последнее время мои дочери стали возвращаться домой какими-то очень мокрыми… — Мистер Пендервик глядел мимо Джейн на обрывки бумаги на полу. — А чем ты занимаешься?

— Расправляюсь с «Сабриной Старр», если тебе так интересно. Я решила бросить писать. У меня ничего не получается, и надо иметь мужество в этом признаться.

— Джейн, у тебя прекрасно всё получается! Твоя последняя книга — это сила! Чего стоит один тот эпизод, когда мадам Жютье приносит Артуру хлеб и воду, а он отталкивает всё это и говорит: «Дайте мне свободу или дайте мне смерть»! Excellens, piaestans ^[19].

— Ты так говоришь, потому что ты мой папа. Профессионалы лучше знают.

— Что за профессионалы?

— Декстер, например. Он настоящий издатель. Я показала ему свою новую книгу, и он сказал мне правду. Дрянная книжонка — вот что он сказал. — Джейн выдрала ещё одну страницу.

— Но… доченька ты моя сумасбродная… Декстер не занимается изданием книг. Он издаёт журнал об автомобилях.

Джейн перестала рвать бумагу.

— Журнал… о чём?

— Знаешь, как называется его журнал? «Разделительная полоса». А в книгах Декстер разбирается примерно так же, как наш Пёс.

— Ты это только что придумал, чтобы меня успокоить?

— Отнюдь. Кегни рассказал мне это ещё на прошлой неделе, когда показывал, как он размножает ветреницу хубейскую, Anemone hupehensis.

— Ой, пап… — Джейн растерянно оглядела усыпанный бумажными обрывками пол.

— Но это же у тебя был не единственный экземпляр?

— Есть ещё файл в твоём компьютере. А завтра я и его собиралась стереть…

— Давай-ка лучше мы его снова распечатаем. А сам файл стирать не будем, сохраним.

— Ты думаешь, стоит, да? Тебе правда понравилась та сцена, где мадам Жютье высовывается из окна и грозит воздушному шару кулаком?

— Ещё как понравилась!

— А когда Сабрине пришлось совершить в Канзасе аварийную посадку из-за урагана?

— Превосходно!

Джейн взволнованно вглядывалась в папино лицо.

— Ты точно уверен, что из меня что-то может получиться?

Мистер Пендервик смотрел на неё очень серьёзно.

— Не просто что-то, Джейн. У тебя настоящий талант. Ты умеешь находить чудесные, удивительные слова. А твоя фантазия! Ты помнишь, что мама про неё говорила?

— Что моя фантазия — восьмое чудо света?

— Точно. А мама ведь у нас была мудрая женщина, правда?

— Да. Пап, я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, доченька. А теперь сгребай весь этот мусор — и спать. Даже великим авторам положено отдыхать.

Он ушёл, тихо затворив за собой дверь.

Скай лежала на кровати «вторник-четверг-суббота» и слушала оперную музыку, доносившуюся снизу, из папиной комнаты. Какой-то человек пел на незнакомом языке — скорее всего по-итальянски, решила Скай, — и голос у него был ужасно печальный: «…соте sei pallida! е stanca, е muta, е bella…» ^[20]Нельзя сказать, чтобы Скай была без ума от такой музыки. Она никогда не могла понять, зачем надо так громко кричать и почему нельзя петь по-английски, как все нормальные люди. Но оперу очень любила мама. Наверно, папа сейчас думает о маме, решила Скай и в десятый раз пожалела, что она не съездила миссис Тифтон по носу, когда была возможность. И как только у этой женщины язык повернулся говорить гадости об Элизабет Пендервик? Конечно, Скай тут же, тоже в десятый раз, одёрнула себя: хватит уже воображать, как миссис Тифтон увозят в больницу с переломом носа, — достаточно и того, что она тогда на неё накричала. Скай рывком села и замахала руками, как ветряная мельница. Что ни говори, а владеть собой — задачка не из лёгких.