Онлайн книга «Новая Ты»
|
Келвин проводит большим и указательным пальцами по экрану, как делает всегда, когда видит симпатичную телочку. – У нее соски просвечивают. Зацени. Не хочу я ничего заценивать, но он пихает мне «Айпэд» прямо под нос. Ого! Я узна́ю эти соски из тысячи. Эми! – Откуда? – Притворился, что делаю селфи, а сам сфоткал ее. Он чертов гений!.. Еле сдерживаюсь, чтобы не накинуться на него с объятиями. – Есть еще что-то? – Только не злись! – просит он и поднимает руки вверх. – Ладно, – выговариваю я медленно. – Как ты и просил, я начал заливать, что надо дождаться хозяина. Сказал, что у него занятие по хатха-йоге и всякое такое. А потом забылся и ляпнул про кундалини. И она прям запала на меня, Джо. Без обид, но это похоже на классический ситком, когда друг просит друга пригласить девушку и она в него влюбляется. Сердце чуть не выскакивает у меня из груди. Я швыряю недоеденный батончик в корзину и как можно спокойнее спрашиваю: – Эми дала тебе свой номер? – Нет. Только адрес. Я обещал ей послать флайер на наше шоу. – Ты взял ее адрес? – Ну да. Тянусь к его «Айпэду», Келвин отступает. – Наше шоу – мы назвали его «Старые добрые времена» – будет полностью аналоговым, понимаешь? Никакой рекламы в «Твиттере» и на «Фейсбуке»… – Келвин, – перебиваю я, – дай мне ее адрес. Он уворачивается. – Подожди. Можно я кое-что скажу? Мать твою! – Конечно. – Я не могу тебе его дать. – Какого… Почему? – Формально она дала его не мне, а нашей импровизационной группе, так что я не могу им распоряжаться. Делаю глубокий вдох. Я спокоен. – Обещаю, что не скажу, кто мне его дал. – Да… – тянет он (уже успел выкурить косячок, вот хмырь!). – Но я-то знаю правду, и мне будет не по себе. Черт бы побрал этого ублюдка! Он трахается направо и налево с девицами из «Тиндера». Сталкиваясь с Дилайлой в «Птицах», делает вид, что не знает ее. И не смотрит сериал «Просветленная», потому что не может уловить суть, когда героиня говорит сексуальным голосом. И теперь еще вякает что-то про моральные принципы!.. Эми, мать ее, Адам – гениальная манипуляторша! Но я круче. Отшвыриваю стул. – Будешь смузи? – Конечно. Из кейла. Иду в соседнее кафе, заказываю зеленое пойло, в туалете закидываю в него три таблетки оксикодона, и через двадцать минут Келвин вырубается. Достаю у него из кошелька бумажку с паролями, открываю «Айпэд», залезаю в группу импровизации и – та-дам! – адрес у меня в кармане. Дом находится в пяти минутах ходьбы, за углом на Бронсон-авеню. Значит, Эми все это время была рядом; значит, не так уж ей и везет. Может, влезла в долги; может, нашла очередного простачка, которому врет, что предпочитает спать в своей постели; может, она и сейчас дрожит под одеялом, вспоминая мое неожиданное появление, ест замороженные «курогруди» и мажет свою наглую морду трюфельным маслом в надежде, что оно очистит ее поры и изгонит скверну. Захожу в «Кладовку» и покупаю крашеные фиалки. Сворачиваю на Бронсон-авеню. Набираю на домофоне номер 326 – не берут. 232 – тишина. 101 – отвечает хриплый женский голос: – Кто? – Цветы. На другом конце даже не спрашивают, для кого или от кого, – сразу открывают, потому что все женщины обожают букеты. И Вуди Аллен про это знает: в «Преступлениях и проступках» Анжелика Хьюстон впускает в дом незнакомца с цветами и расплачивается за это жизнью. Я вхожу в холл и бегом взлетаю по лестнице, чтобы меня не перехватила девица из 101-й квартиры, расположенной прямо напротив входной двери. Сердце дико колотится. Я останавливаюсь. Меня всего трясет, даже слышно, как цветы шелестят. Куда я иду? Зачем? Эми снова ломает мою жизнь. Надо бежать отсюда. Возвращаться к Лав. Она ждет меня, хочет меня. Она такая милая и нежная. И разбирается в музыке. Ради чего я ставлю под удар наше будущее? Что я здесь делаю? – Надо закончить начатое, – шепчу я. Если б только можно было стирать воспоминания, как в «Вечном сиянии чистого разума» (черт, похоже, я становлюсь как местные, раз мне приходят в голову такие банальные, идиотские мысли). Прошлое отменить нельзя, но я могу взять будущее в свои руки. Успокаиваюсь и начинаю подъем. Каждый шаг отражается эхом от белых бетонных стен. Тихо – все спят, набираются сил, чтобы делать раскадровки для интернет-сериалов, бегать трусцой, болтать о фильмах, которые никогда не снимут, и выгуливать собак, которые их ненавидят. Поднимаюсь на третий этаж, пробую повернуть дверную ручку и сам вздрагиваю от ее скрипа. Готов спорить, этот дом еще не знал убийств. Вскрываю замок 326-й квартиры (теперь уже никто не строит на совесть) и тихо проскальзываю внутрь. Прихожей нет, сразу за дверью гостиная, заваленная лифчиками, грязной посудой, пустыми бутылками из-под пива и журналами о знаменитостях. Диван, покрытый обшарпанным пледом, маленький телевизор. Налево проходная кухня с нелепой барной стойкой, призванной способствовать общению. В квартире тихо, но на столе открытая пачка шоколадных хлопьев, будто кто-то начал готовить себе завтрак и на секундочку вышел. Огибаю стойку и протискиваюсь мимо высоких барных стульев в узкий коридор с белыми стенами. В конце него распахнута дверь в ванную. Дверь слева ведет в туалет. Значит, справа вход в спальню. Аккуратно поворачиваю ручку и заглядываю. Внутри темно и тесно. В изголовье кровати висит портрет Мэрилин Монро – белокурая сексапильная икона истинной женственности. На кровати мятое одеяло, под которым вырисовываются контуры тела. На подушке светлые немытые волосы. Дыхание сбивается. Медленно считаю. Подаюсь вперед. Стискиваю зубы. И рывком сдергиваю одеяло. Раздается истошный визг, и в живот мне прилетает резкий удар. Я валюсь на спину, однако успеваю заметить коренастую девицу на голову ниже Эми, в черных трусах и майке. Она подскакивает и изо всей силы пинает меня в пах. Я откатываюсь в сторону, но следующий удар достает почки. Сжимаюсь в комок и получаю в копчик. Инстинктивно раскрываюсь, и снова прилетает в живот. – Хватит, – молю я. Еще удар. Да, я заслужил это, потому что опять слажал: не нашел Эми, сбежал от Лав. И теперь мои яйца превратились в болезненный, пульсирующий комок. Маленькая ниндзя вскакивает на кровать, принимает боевую стойку и орет: – Не двигаться! Будто я могу пошевелиться после такой атаки. Будто я не разбитый, обездвиженный кусок мяса. Делаю вдох. Как же так? Где Эми? Открываю глаза. Она замечает это и воспринимает как угрозу: соскакивает с постели и бьет ногой в голову. Все исчезает: и боль, и страх, и гнев, и надежда. |