Онлайн книга «Механическая птица»
Один старик жонглировал монетами. Он подбрасывал их в воздух одну за другой. Монеты вращались, их становилось все больше, и ни одна не упала. Перехватив мой взгляд, старик улыбнулся и прищурился. Он перестал жонглировать, и монеты упали ему на ладонь. Что-то в его взгляде тревожило меня. — Хой, кастрадази! — окликнул он, когда мы с Рейчисом уже почти прошли мимо. Я оглянулся и увидел, что он смотрит нам вслед. — Я не говорю на гитабрийском, — извинился я, прибавив шагу. — Кастрадази! Хой кастрадази! — повторил он. Я сделал еще несколько шагов и почувствовал, как его рука сжала мою. Я резко обернулся, смерив его угрожающим взглядом. Старика это не впечатлило. — Смотри и учись, как надо! — Рейчис выпучил глаза и разинул пасть; с его клыков стекали капли слюны. — Кастрадази, — снова повторил нищий. По-видимому, даже Рейчис не слишком-то его напугал. — Я не говорю на вашем языке, — сказал я по-дароменски, — и не знаю, что это за слово… Подождите-ка! А где я его слышал? Да, точно: в тюрьме, когда Завера отобрала у меня монету. Тогда она и произнесла то слово… — Кастрадази, — сказал я вслух. — Зия, зия! Кастрадази, — закивал оборванец. Он был худым, как палка, но его коричневые балахонистые одежды выглядели чистыми. И, похоже, он не страдал от всяких болезней, которые часто преследуют бездомных и нищих. Между тем он, кажется, очень хотел что-то от меня получить. — Я не могу вам помочь, — сказал я, разводя руками и демонстрируя, что у меня нет желаемого. — Никаких кастрадази. В ответ он сложил руки на груди и уставился на меня недоверчивым взглядом. — Послушай, — сказал я, — у меня была кастрадази, но сейчас уже нет. Безумная девка из тайной полиции отобрала ее. Потом, правда, вернула, но ее тут же ухватила Джануча, и… И зачем я тебе все это объясняю по-дароменски, когда ясно, что ты не понимаешь? Человек огляделся, словно желая увериться, что никто на нас не смотрит, а потом потеребил складки своего балахона. Он вытащил маленькую монету, серебристую с одной стороны и черную с другой, украшенную символами замка и ключа. Точно такую, какую отобрала у меня сперва Завера, а потом Джануча. Старик зажал ее между пальцами и продемонстрировал мне. — Кастрадази. Я начал злиться. Едва ли этот тип был аргоси, значит, он не мог помочь мне найти магов, мучающих Крессию. — Послушайте, клянусь вам, у меня их нет… Человек размахивал монетой у меня перед носом, выводя ею в воздухе что-то вроде восьмерок, и все время пытался перехватить мой взгляд. Внезапно он остановился и прижал монету к морде Рейчиса — к его левой щеке, если быть точным. — Кастрадази, — сказал он уверенно. Мне потребовалась пара секунд, чтобы сообразить, о чем он толкует. Порой я забываю, что белкокоты — неисправимые воры. — Рейчис? — спокойно спросил я. — Может, ты только притворился, будто пытаешься выхватить у Джанучи механическую птицу? А на самом деле использовал отвлекающий маневр и запустил лапу ей в карман? — Что? Конечно же нет. Ты меня знаешь, Келлен. Я очень честный. Просто до отвращения. Я, не моргая, смотрел белкокоту в глаза. Почему-то от этого он всегда тушуется. Рейчис отнекивался еще секунды три, а потом захихикал. — Ладно-ладно. — Он вынул из пасти маленькую черно-серебряную монету. — Я видел, как та двуногая с ней играется. А потом этот парень, Алтарист, спросил, откуда монета, и она сказала, что взяла ее у тебя. Я решил: будет справедливо, если я ее заберу. — И когда же ты собирался мне ее вернуть, а? Он отвернул морду. — Вернешь? — Я снова уставился на Рейчиса и смотрел на него до тех пор, пока он не уронил монету в мою ладонь. — Кастрадази, — с облегчением сказал человек в балахоне и положил руку мне на плечо. — Ты хочешь мою монету? — Мою монету, — вякнул Рейчис. До сих пор эта вещица не принесла мне ничего, кроме неприятностей. Я уже собирался отдать ее, когда голос за спиной проговорил: — Кастрадази — не то, что хочет этот болван. Он думает, что кастрадази — ты. Даже человек в балахоне подпрыгнул. — Аргоси, — пробормотал он. Его голос выдавал скорее раздражение, чем тревогу. Я обернулся и оказался лицом к лицу со стариком, который был в приюте скитальцев и отдал Фериус карту с механической птицей. Теперь вместо грубой дорожной одежды он носил длинный парчовый плащ с синей отделкой и шелковую рубашку со сложной вышивкой, какие я видел на гитабрийских лордах, прогуливающихся по мосту. — Это маскировка? — спросил я, озираясь. — Почему? Ты меня не узнал? — Узнал, но… — Тогда, видимо, это не маскировка. Идьот. Уже во второй раз старик меня так называл. Я был уверен, что он имел в виду: «идиот». Рейчис усмехнулся. — Хех. Идьот. Мне это нравится. Идьот. — Даррел, не дразни мальчика, — крикнул женский голос. На противоположной стороне моста стояла женщина, которую я тоже видел в трактире. Она облокотилась на перила, глядя в ущелье. На ней был длинный черный плащ, расшитый серебряными листьями, а под ним — зеленое платье с плиссированной юбкой. Элегантно уложенные волосы напоминали прически богатых гитабрийских дам. Даррел, услышав ее упрек, поглядел на меня. — Энна вечно жалеет маленьких бродяжек. Семейная черта. Я вижу, ты уже познакомился с Савиром. Человек в балахоне покачал головой. — Кастрадази Савиром. — Да какая разница? — парировал старик. — Не возьму в толк, зачем гитабрийцы непременно вставляют название своей профессии перед именем. — По крайней мере он не требует, чтобы его называли «идущим по пути Странствующего Чертополоха», — заметил я. — Тут он тебя подловил, Даррел, — сказала женщина, по-прежнему глядя на ущелье. — Слушай, просто следи, чтобы не появилась тайная полиция, и позволь мне заниматься своим делом, Энна. — Старик обернулся ко мне. — «Кастрадази» означает «танцующий с монетами», если до тебя еще не дошло. — Даррел! Он перевел взгляд на женщину у перил. — Что, будем препираться всю ночь? Или ты все-таки приглядишь за тайной полицией? И на этот раз нас, может быть, не арестуют. Человек в балахоне — Савир — посмотрел на меня. — Аргоси, — сказал он. — Аргоси, — ответил я. Он засмеялся и хлопнул меня по плечу. — Если вы, двое комиков, закончили, — сказал Даррел, — надеюсь, мы с этим разберемся. |