Книга Флот вторжения, страница 24 – Гарри Тертлдав

— Я воспринимаю это как знак того, что Бог нас все же не забыл.

Рыжеватые брови рядового, глядевшие из-под каски, от злости сомкнулись. Однако майор медленно и задумчиво кивнул:

— Возможно, ты прав. Чтобы выскользнуть из наших рук, вам потребовалась бы Божья помощь.

— Я это знаю.

Русси и не старался скрыть свою желчность. Когда мир повернулся вверх тормашками, едва ли покажется странным, если узник откровенно выскажется перед своим тюремщиком.

Немецкий майор снова кивнул, словно думал с ним одинаково.

— Знаешь ли ты, еврей, что те, кто бомбил эти стены, не люди, а существа из иного мира? Русси пожал плечами:

— А так ли это важно нам, запертым здесь? — Он полуобернулся и подбородком указал на гетто. — И почему это должно волновать вас, немцев? Вы назвали нас недочеловеками. Какая разница между недочеловеками и Существами из другого мира?

— Какая разница? Я тебе скажу, какая. По всем сведениям, ящеры довольно уродливы, и их можно отнести к недочеловекам, однако воюют они как сверхлюди.

— По всем сведениям, русские тоже так воюют, — сказал Русси. Само нахождение по другую сторону от стены гетто придавало Мойше мужества.

Лицо рядового опять нахмурилось, но майор стойко перенес насмешку. С почти английской рассудительностью он произнес:

— Проблема с ящерами куда серьезнее.

«Хорошо, — подумал Мойше. — Если таинственные ящеры когда-либо появятся в Варшаве, евреи гетто будут открыто приветствовать их». Но как бы ни велика была сейчас его отвага, Русси не высказал свои мысли вслух. Вместо этого он спросил:

— А как вы, господин майор, относитесь к происходящему?

— Мы пока еще решаем, как именно к этому относиться, — ответил майор. — До сих пор я не получил никаких приказов.

— Понятно, — сказал Русси.

На войне немец, не имеющий приказов, действует столь же решительно, как и с ними, ибо немецких солдат беспрестанно учили захватывать инициативу, где и как только можно. В политических же делах немцы, не имеющие приказов, были столь же беспомощны, как младенец, отнятый от груди. Они боялись сделать шаг в каком-либо направлении.

— Значит, у вас нет приказов препятствовать нашему выходу из гетто? — спросил Мойше.

— Именно так, — подтвердил майор глухим голосом человека, на долю которого за слишком короткий срок выпало слишком много. — Когда на территории Польши ящеры устраивают базу, у вермахта есть более серьезные заботы, чем вы, евреи.

— Благодарю вас, господин майор, — выдохнул Русси.

Собственная искренность его озадачила. Еще через мгновение она разозлила Мойше: с какой стати он должен благодарить этого нациста за то, что тот соизволяет разрешить ему поступать согласно законному праву?

Однако последующие слова немца остудили его пыл:

— Думаю, ты проявишь благоразумие, если вспомнишь, что СС всегда больше всего заботите вы, евреи. Будь осторожен.

«Будь очень осторожен, — казалось, говорили холодные серые глаза молчаливого рядового. — Будь очень осторожен… выскочка».

— Мы научились быть осторожными, — сказал Русси. — Иначе сейчас мы все были бы мертвы.

Его заинтересовало, как майор отреагирует на эти слова. Но тот просто кивнул, как на любое неоспоримое утверждение. Рука майора поднялась и вытянулась в нацистском приветствии:

— Хайль Гитлер!

Русси не мог заставить себя ответить так же. Однако офицер говорил с ним как человек с человеком, а не как хозяин с рабом. Поэтому Мойше сказал:

— Да убережет вас Господь от ящеров, майор.

Немец снова кивнул, на сей раз резко, повернулся по-военному кругом и зашагал прочь. Рядовой поплелся за ним. Немцы оставили Мойше Русси в польской части Варшавы, за пределами гетто.

— Мойше, ты в порядке? — позвала Ривка из-за стены.

— Я в порядке, — ответил он, удивляясь собственному голосу. Потом повторил уже громче: — Я действительно в порядке.

То, что он стоит средь бела дня на запретной территории, пьянило Мойше, как водка.

Ривка несмело перешла через воронку от бомбы и встала рядом с мужем по другую сторону стены.

— Они говорили с тобой и ничего тебе не сделали? — Она была удивлена не менее самого Мойше. — Может, они почувствовали, что через тебя действует Бог?

— Может, и так, — сказал Мойше, обнимая жену за плечи.

Еще час назад он смеялся над мыслью о том, что он, Мойше, бывший студент-медик, который ел свинину, когда припирала нужда, может сделаться пророком. Сейчас он думал об этом иначе. С библейских времен Бог не слишком часто вмешивался в дела избранного народа. Но когда еще Его народ находился в такой опасности?

«Но почему, — думал Русси, — Бог выбрал именно меня?»

Мойше встряхнул головой.

— Кто я такой, чтобы вопрошать Его? — воскликнул он. — Да исполнится Его воля.

— Уже исполняется! — с гордостью сказала Ривка. — Через тебя.

* * *

Света в аудитории «Мемориального центра Миллза и Петри» не было: с того времени, как авиация ящеров начала налеты на районы Среднего Запада, электричество подавалось с перебоями. Тем не менее темный зал был забит до отказа мужчинами и парнями из поселка Эштон, а также беженцами вроде Сэма Иджера и Остолопа Дэниелса.

Иджер несколько дней не менял одежды, ни разу не стирал ее и не мылся сам, но, когда он увидел, что большинство мужчин выглядят точно так же, ему стало несколько легче.

На сцену поднялся человек средних лет в военной форме, лицо у него было мрачным. Шум в толпе разом прекратился, словно щелкнули выключателем.

— Благодарю вас за то, что вы откликнулись на наш призыв, — произнес военный. — Прошу встать и поднять правую руку.

Иджер и так уже стоял; собравшихся было больше, чем сидячих мест. Он поднял правую руку, сжав кулак. Человек в форме продолжал:

— Повторяйте за мной: «Я» — и дальше ваше полное имя…

— Я, Сэмюэл Уильям Иджер, — повторял Сэм, — гражданин Соединенных Штатов, подтверждаю, что восьмого июня тысяча девятьсот сорок второго года добровольно вступил в качестве рядового в регулярную армию Соединенных Штатов Америки на время продолжения настоящей войны на условиях, предписанных законом, до тех пор пока не буду демобилизован; и выражаю согласие принять от Соединенных Штатов вступительную премию, жалованье, довольствие и обмундирование. Я торжественно клянусь…

Здесь хор голосов чуть сбился, поскольку несколько человек произнесли:

— Подтверждаю, что буду верно служить Соединенным Штатам Америки, что буду храбро сражаться против их врагов и подчиняться приказам Президента Соединенных Штатов и приказам командиров, в соответствии со статьями и пунктами военно-судебного кодекса.