Книга Флот вторжения, страница 25 – Гарри Тертлдав

Лицо Иджера растянулось в широкой улыбке: понадобилось вторжение с Марса или из того чертова угла, откуда эти ящеры явились, чтобы в конце концов его взяли на военную службу.

— А когда нам дадут оружие? — прокричал кто-то из толпы.

Суровый сержант, что находился на сцене и руководил призывом, — его фамилия была Шнейдер — развел руками:

— Рядовой, мы не располагаем таким количеством единиц оружия, чтобы вооружить сразу всех. У нас нехватка обмундирования и многого другого. Мы создали армию, чтобы воевать за пределами нашей страны, а сейчас это инопланетное дерьмо высаживается у нас на заднем дворе.

— Угу, — тихо произнес Остолоп Дэниелс. — Они и в прошлую войну устроили ту же штуку: нагребли людей прежде, чем дали им, из чего стрелять.

— Прошу вас разделиться на две очереди, — сказал сержант Шнейдер. — Здесь встанут ветераны Первой мировой войны, там — все остальные. Давайте, ребята, и запомните, что вы теперь в армии: за ложь по головке не погладят.

Дэниелс вместе с большинством пожилых мужчин в аудитории встал в очередь к столу, за которым сидел молодой человек в чине капрала. Иджер направился в более длинную очередь к другому столу, занятому самим Шнейдером. Сэм подозревал, что Остолоп и другие ветераны первыми получат винтовки. И это было вполне справедливо. Ветераны лучше знали, как с ними управляться.

Очередь, в которой находился Сэм, двигалась намного медленнее. Он болтал с новобранцами, стоявшими рядом. Обсуждалась последняя речь президента Рузвельта, призывавшая к решительному сопротивлению.

— Да, президент умеет ввернуть фразу, — согласился парень впереди Иджера. — «Эта планета — наша, эта страна — наша. И никому не отобрать их у нас, да поможет нам Бог».

— Именно так он и говорил! — с восхищением произнес Иджер. — Как ты запомнил все слово в слово?

— Я — репортер, профессиональная привычка, — ответил парень. Ему было около тридцати: острое лисье лицо, тонкие усы, ярко-голубые глаза и рыжеватые волосы, гладко зачесанные почти к самому темечку. Журналист протянул руку: — Меня зовут Пит Томсен. Я из «Рокфордского курьера».

Иджер пожал протянутую руку и представился. То же сделал человек позади него — лысый мускулистый парень по имени Отто Чейэ. Он сказал:

— Я как раз направлялся на цементный завод в Диксоне, когда эти твари взорвали его на моих глазах. Поэтому я пришел сюда.

Толстым и коротким указательным пальцем он осторожно потрогал глубокую рану на макушке.

Наконец Иджер очутился перед сержантом Шнейдером. Тот оторвался от бумаг, чтобы заточить перочинным ножом карандаш, затем записал имя и дату рождения Иджера.

— Женаты? — спросил он.

— Нет, сэр. Разведен, — ответил Иджер. — Дети есть?

— Нет, сэр.

Шнейдер сделал пометку, потом спросил:

— Род занятий?

— Игрок в бейсбол, — ответил Иджер, и его ответ заставил Шнейдера поднять голову. — Я играю, точнее, играл в составе «Декатур Коммодора». Вон там мой тренер.

Сэм указал на Остолопа Дэниелса, который уже отстоял в своей очереди и теперь разговаривал с другими ветеранами Первой мировой.

Сержант почесал подбородок.

— В каком положении играли? Питчер?

— Нет, сэр. Полевым игроком, преимущественно левым.

— Гм… Значит, здорово умеете бросать мяч?

— Да, сэр. На свою руку не жалуюсь, — без ложной скромности ответил Иджер.

— Отлично! — сказал Шнейдер. — Думаю, вы сумеете швырнуть гранату дальше, чем большинство солдат.

Сержант черкнул карандашом, затем указал в направлении Остолопа.

— Присоединяйтесь к тем ребятам. У нас есть немного гранат, и мы подвезем еще, если, конечно, ящеры не расстреляют грузовики. А теперь идите — Следующий! — громко позвал сержант.

Иджер довольно нерешительно приблизился к группе людей, где находился Дэниелс. В этой команде он был зеленым юнцом, оказавшимся среди видавших виды ветеранов, многие из которых имели брюшко, лысину или седые, волосы. Они вдруг узнали, что в них снова нуждаются.

* * *

В воздухе что-то быстро пронеслось, и Давида Гольдфарба охватила тревога, едва он отметил это движение. Он припал глазами к окулярам бинокля, долго всматривался и наконец облегченно вздохнул.

— Всего лишь чайка, — сообщил он довольным голосом.

— Какой породы? — с интересом спросил Джером Джоунз.

События нескольких минувших дней превратили его в страстного наблюдателя за птицами.

— Одна из черноголовок, — с безразличием ответил Гольдфарб, чей интерес к пернатым начинался и оканчивался домашней птицей.

Он сидел на шатком складном стуле в нескольких футах от кромки утесов Дувра, там, где берег Англии уходит прямо в море. Наверное, четверть века назад здесь тоже сидел наблюдатель с таким же биноклем. Может, даже на таком же допотопном складном стуле, представляющем собой деревянную раму, обтянутую парусиной. Сидел и пристально смотрел на противоположный берег в надежде засечь вражеские «цеппелины». Только таких полевых телефонов во время Первой мировой войны еще не могло быть.

Когда он высказал эти мысли вслух, Джером Джоунз засмеялся:

— Вероятно, стулья сохранились с тех времен. Бумаги нового образца еще не обошли всех чиновников. — Он вновь засмеялся, но уже невесело: — Как и бланки этих паршивых «Отчетов о чертовщине».

— Я же тебе говорил, что с радаром все нормально, — сказал Гольдфарб.

— Ну говорил, — нехотя согласился Джоунз. — Но если ты и дальше будешь талдычить свое «я же тебе говорил», то в один прекрасный день сделаешь несчастной какую-нибудь симпатичную девчонку.

Взгляд Гольдфарба переместился на то, что недавно называлось радарной станцией, которую теперь заменяли наблюдатели, вооруженные всего лишь полевыми биноклями. От станции осталась груда развалин. Хорошо, что, когда в радар угодила ракета ящеров, Дэвид там не дежурил.

По всему побережью Англии происходило одно и то же: везде, где находился действующий радар, появлялась ракета и выводила его из строя. Это означало только одно: вражеские ракеты наводились на цель по радарным лучам, даже по коротковолновым, которые стали применяться недавно и о которых джерри понятия не имели.

— Кто бы подумал, что ящеры могут оказаться намного сообразительнее, чем немцы?! — воскликнул Гольдфарб.

— Радио передает, что мы сшибли над Лондоном два самолета ящеров, — с надеждой заметил Джоунз.

— Это хорошо, — отозвался Гольдфарб. — Только вот сколько самолетов потеряли мы? — спросил он.

— Комментатор, не сообщил счет матча, — ответил Джоунз. — По соображениям военной цензуры, разве не понятно?

И возблагодарим Господа, что ящеры пока не пытались высадиться здесь.