Онлайн книга «Метро 2035: Питер»
|
– Ну ты даешь, друг… – Иван присвистнул. – Я вообще думал, что ты того… Что бордюрщики из тебя ремней нарезали. Или на барабан натянули. – Я жесткий, как подошва ботинка, – сказал Убер. Мучительно, перекосив лицо, выпрямился, сел. Его поза напомнила Ивану позу дяди Евпата, когда того прихватывала старая рана в бедре. – Эти уроды побоялись обломать зубы. – Ну ты даешь, – повторил Иван. – А здесь ты как оказался? В Новой Венеции? Убер открыл рот, подержал так и закрыл. – Не помню. * * * В девятнадцать лет Убер понял, что нравится женщинам, и пропал из университетских будней, чтобы проснуться в вечных праздниках жизни. Институт на Ленинском проспекте представлялся ему не серым унылым зданием, а горящим, колыхающимся горнилом страстей и наслаждений. В этом здании все пылало, искушало и совращало, кокетничало и несло угрозу – конфликты из-за внимания женщин Убер находил самыми естественными из всех существующих на земле, двигало стройными бедрами и опаляло взглядом из-под длинных, как полярная ночь, ресниц. – Как ты здесь оказался? – спросил Иван. – Не помню. – Убер мучительно пытался нащупать ускользающие воспоминания и натыкался каждый раз на одно и то же – на пустоту. Все, что начиналось с момента «Вперед!» и его прыжка в туннель – исчезло, в потаенном чулане памяти не было ни одной вещицы – только темнота. Амнезия, поставил сам себе диагноз Убер и на этом успокоился. «Посттравматическая. Вот и ладно». – А здесь – это где? – спросил он ради интереса. В принципе, какая разница, откуда начинать новую жизнь? – Новая Венеция. А что, ты совсем ничего не помнишь? – Помню только, когда очнулся, отливал на гермуху. Иван поднял брови. – С заброски? Старая примета – помочиться на гермодверь. На удачу. – А черт его знает. Может, у меня сотрясение? – Смотри мне в глаза. – Иван прищурился. – Ага. Нет, зрачки одного размера. Скажи: прыжок с подвыподвертом. Только быстро. – Охуевающая проблядь, – сказал Уберфюрер быстро. – Выхухоль, нахухоль, похухоль. Синхрофазотрон. В рамках банальной эрудиции… Да нет, все в норме, брат. – Ага. – Иван кивнул. Посмотрел на Убера с отрешенным выражением на роже. «Странный он, – подумал Иван. – Клево». – Мы «Восстания» взяли? – Все-таки кое-что он помнит. Иван помедлил. – Ну как тебе сказать… взяли. Лицо у него стало – выразительней некуда. Убер почесал затылок. – Так где мы, брат? – спросил он. – На «Горьковской». Вернее, в перегоне от «Горьковской» до «Невского проспекта». – Как это? – удивился скинхед. – Тут же туннель должен быть завален! – Да, Убер, – сказал Иван. – По башке тебя крепко приложили, если даже этого не помнишь. Сам-то как сюда попал, по-твоему? А? Ну-ка… – Диггер вдруг насторожился, наклонился вперед. – Покажи руку! – Чего? – Да не эту… другую! Ногти твои где? – Иван поднял взгляд, посмотрел ему в глаза. – Да, брат. Убер наклонил голову, посмотрел. Вздрогнул. Левая рука была недавно зажившая, с уродливыми пятнами розового мяса вместо ногтей. Уцелел только ноготь на большом пальце. Дела. Уберфюрер сжал руку в кулак, разжал. От усилия вспомнить заболела голова. – Кто тебя так? – спросил Иван. «Найду затейника, – Убер стиснул челюсти, – яйца вырву плоскогубцами. Медленно». Он пожал плечами. Месть – это личное. Потом сказал: – Не помню, брат. Да это уже не важно. Верно? * * * Он проснулся от ощущения, что рядом кто-то есть. Иван осторожно открыл глаза. «Ага, вот ты где». Диггер бесшумно поднялся, вынул нож, подаренный стариком. Одно название, что оружие. Вот раньше у него был нож как нож. Даже с небольшой тварью можно справиться. Или, например, уберовский кукри – почти топор… Неизвестный, наглец такой, залез в Иванову сумку. И что-то там искал. «Возможно, смысл жизни», – подумал Иван с иронией. Или пожрать. Иван мягко перетек за спину наглеца, присел на корточки. – Эй, – тихо позвал он. – Ты кто? «Наглец» вскинул голову, увидел Ивана. Испуг плеснулся в круглых глазах… и вдруг растаял. Его место заняла радость. Рот раскрылся: – Командир! Ну, блин. Иван выпрямил спину, встал. – Ты что здесь делаешь? – Он почти не удивился. Ну что за жизнь, плюнуть некуда, везде знакомые лица… Перед ним сидел потомственный мент Миша Кузнецов. Только уже без «макарова» и с подбитым глазом. Одежда порвана, руки в цепях. Вот уж война раскидала так раскидала. – А профессор где? – спросил Иван. – Не знаю. – Кузнецов виновато пожал плечами. – Он от меня это… убежал. «Мда. Поручи дураку…» Кузнецов сопровождал Водяника по туннелю на «Гостинку». Профессор не был особо этим доволен, злился, даже кричал. Но Кузнецова не прошибешь – молодой мент упорно выполнял поставленную задачу. Они шли с профессором, то ругаясь, то обиженно молча, почти до «Гостиного двора»… и тут Проф напоследок выкинул фокус. Кузнецов только отвернулся – а Водяника нет. Как испарился. Миша сунулся в один коллектор, тот вывел в другой. А там в туннель. Кузнецов понял, что заблудился. А потом решил спросить дорогу у каких-то челноков… Спросил. Очнулся уже здесь – в цепях. Оказалось, что должен некую сумму… а расплатиться не может. Так и стал Кузнецов рабом, или как у них здесь называется? «Долговой», сказал Миша. – Что делать, командир? – Кузнецов смотрел вопросительно. – Меня за побег хозяин забьет. «Да что за судьба у меня такая?» Иван выпрямился. – Командир? «Оставить тебя здесь, и кукуй дальше. А я доберусь до «Василеостровской», разберусь там с делами и вернусь. Вот что надо сказать. Или – извини, придется выбираться самому. Пора взрослеть, мальчик». Шипение динамиков. В голове зазвучал хриплый ужасный голос Тома Вэйтса. С пятницы лабаю этот блюз… Любимая музыка Косолапого. – Командир? – В голосе звучало отчаяние. Иван дернул щекой. Скулы затвердели так, словно он вложил за щеки бильярдные шары. – Жди меня здесь, Миша, – сказал Иван. – Я скоро вернусь. Никуда не уходи. Кузнецов радостно заморгал. Вот так у нас продвигается воспитание хомячков. Мы кормим их мечтами. Они жиреют, становятся легче воздуха и улетают за край мира. В Австралию, куда не добралась Катастрофа. Мы все живем в противогазах с розовыми стеклами. |