Онлайн книга «Охотник»
– Да. В основном меня занимают «экс-фибии». Я ухмыльнулся, сотню раз повторял студентам эту шутку про «бывших», всегда вызывая у них нужную реакцию – недоумение и интерес. Но эти двое смотрят на меня непонимающе. – Это еще кто? – спрашивает Гленн. – «Экс-фибии», или, если быть точным, головастики, – спешу я с разъяснением. – Особенно любопытны головастики древесной лягушки. Если в пруду их разводится слишком много, с некоторыми начинают происходить перемены: увеличиваются челюсти и хвост, и из травоядных существ они превращаются в плотоядных каннибалов – маленьких пираний, пожирающих других головастиков. При последующем снижении численности их челюсти и хвосты опять уменьшаются, и они снова становятся прежними счастливыми головастиками, ждущими превращения в лягушек. Гленну требуется время, чтобы осознать услышанное. – Интересно. Я понял, экс-лягушки. Их вы и ищете? – Не совсем. Я изучаю создающую их среду. Не думаю, что это поведение свойственно только головастикам. Оно возможно и на уровне микроорганизмов, и в масштабе человека. Гленн приподнимает бровь. – Человека? – Да. Пример этого, когда в утробе матери один плод забирает питательные вещества у другого, что ведет к разному весу при рождении. Или в случае с «исчезнувшим близнецом»: чуть ли не каждая десятая беременность – это близнецы, но один плод часто поглощает другой. Кто в этом повинен – мать? Или злой близнец? Который, получается, всегда побеждает. В замкнутой среде, вроде пруда, один организм начинает спонтанно контролировать популяцию, после чего возвращается к нормальному размеру. При достижении популяцией определенного размера появляются сверхищники – доминантные звери на вершине пищевой цепочки: хоть крысы-каннибалы, хоть пауки или даже компьютерные программы. – Овца, оборачивающаяся волком? – спрашивает Гленн. Я недолго размышляю. – Возможно. Хотя у одомашненных животных такое поведение заметить сложнее. Уж слишком они одинаковые в результате целенаправленного отбора. Но у одичавших домашних животных, например у свиней, наблюдается рост разнообразия. То же бывает и в стаях бродячих собак. – Да, все это крайне любопытно, доктор Крей. – Он оборачивается к лаборантке. – Кэролайн, вы получили все, что нужно? – Секунду. – Она проводит по моему большому пальцу ватной палочкой и прячет ее в пластиковый пакетик с надписью «правый большой». – Готово. Она складывает все собранные образцы в пакет, заклеивает его, показывает в объектив камеры и уходит. Я смотрю на камеру, следящую за мной, какой «Наблюдатель» сидит сейчас с той стороны? Гленн встает. – Доктор Крей, если у вас есть немного времени, то мне хотелось бы услышать ваше профессиональное мнение про одному вопросу. Сейчас мы постараемся раздобыть для вас обувь. Я, конечно, рад, что с рук у меня сняли наручники и пластиковые пакеты, но озабочен тем, как детектив Гленн навострил уши, услышав от меня одно словечко. ХИЩНИКИ. Глава 4. Свидетельства против себя
Детектив Гленн по-прежнему любезен и ведет меня по коридору, как гостя. – Я ценю вашу готовность к сотрудничеству, доктор Крей. Мы проходим через офисы, и я чувствую на себе взгляды сидящих за столами: они рассматривают меня с острым любопытством. Понятно, я подозреваемый, или «персона, представляющая интерес», как говорят в новостях. Но никто не объясняет, что происходит. Наверно, стоило бы волноваться, но, как ни странно, от такой неясности мне почему-то легче. Это совсем не похоже на ожидание результатов скрининга на агрессивную форму рака. Не знать ставки – в этом есть что-то нереальное, словно сон. Гленн отпирает дверь в комнату, заставленную шкафами с папками. Посередине большой стол. – Присаживайтесь, доктор Крей. – Зовите меня Тео, – говорю я, садясь. Обычно я прошу об этом раньше, но тут я был немного занят другим. – «Докторами» пусть остаются врачи. Я сдерживаю свою привычную обличительную речь в адрес чертовых любителей прибавить «доктор» к своей фамилии, с которыми мне доводится сталкиваться: они завалили бы экзамен по биологии за пятый класс, настаивая при этом, чтобы к ним обращались с тем же почтением, что и к главе отделения онкологии в исследовательской больнице. – Просто Тео? – Детектив Гленн у меня за спиной роется на полках, перебирая папки. – Разве вы не гений или типа того? – Вы про премию? «Грант гениев» – это «МакАртур», а я выиграл Brilliance [6]. Это разные вещи. Ужасное название, я старюсь не упоминать его лишний раз. Гленн кладет папки на стол и садится напротив меня. – Да бросьте. Очевидно же, что вы все-таки гений. Признайтесь, вы по-настоящему умный парень. Он пытается играть на моем самолюбии. Но к чему все это? – Не достаточно умный, чтобы понять, почему я здесь. Он машет рукой. – Процедурная чепуха. Скоро закончим. Что может означать, что на меня снова наденут наручники. – Вот вы биолог, простите, биоинформатик… Как, кстати, вы сами себя называете? – На разных конференциях по-разному. Чаще всего – «специалист в области вычислительной биологии». – Хорошо. Хочу показать вам кое-какие фотографии – они из нескольких дел. Мне интересно, что вы почувствуете. – Почувствую? Я же не экстрасенс. – Простите, я неверно выразился. Просто любопытно взглянуть на вещи вашими глазами. Сделайте одолжение. Меня подмывает напомнить ему, что я уже пару часов только и делаю, что одолжения. Но я молчу. Конфронтация – не мой путь. Он протягивает мне папку с мятыми краями и выцветшей наклейкой. Открыв ее, я упираюсь взглядом в фотографию размозженной человеческой головы. Один глаз бедняги смотрит в камеру, часть лица отсутствует. Брызги крови на кафеле вокруг. Я захлопываю папку и отодвигаю от себя. – Предупреждать же надо… – В смысле?.. – Гленн берет папку и заглядывает в нее. – Господи! Не то, прошу прощения. Я хотел показать вам вот это. – Он отправляет мне через стол другую папку. – Что вы об этом думаете? Фотография коровы с кровавыми царапинами на шее и со вспоротым брюхом. – Вам нужно мое профессиональное мнение? – Да. – Это мертвая корова. – Да. Но в чем причина смерти? – Это проверка? – Нет. Это здешняя загадка, которая уже превратилась в байку. Владелец ранчо считает, что виновата чупакабра, есть и сторонники версии об инопланетянах. Брюхо, похоже, разодрали койоты. А вот отметины на шее – загадка. |