Онлайн книга «Брак с правом на счастье»
|
Картина выходила откровенно пугающей. Благодаря технологиям Майло, не нужно было обладать особым даром, чтобы создавать несложные артефакты. А артефакты, накаченные подходящим зельем, а после опутанные коконом ментальной магии… да еще и воспроизведенные в промышленных масштабах… Двенадцать девочек с искалеченным разумом плюс Розельдина Ллойд оказались способны кардинально изменить положение сил в одном городе. На что же тогда будут способны двенадцать сотен отравляющих кристаллов в плафонах залов городского совета по всей Аллегранце? Двенадцать тысяч одурманивающих артефактов для оснащения больниц? Двенадцать миллионов пропитанных страхом накопителей в гнездах энергетического оружия? Катастрофа. Разрушения. Политический переворот. Все, что в состоянии вообразить извращенный мозг менталиста. – Что ж, – адвокат мрачно усмехнулся, - значит, все сводится к тому, что наш противник не артефактор. Максимум – артефактор-недоучка или, что более вероятно, зельевар с хорошим резервом. – Почему не обычный человек? - тут же возразил Майло. – У чистокровных циндрийцев обычно нет способностей к нашей магии. – В том-то и дело, что менталист не чистокровный циндриец, иначе он не сумел бы воспользоваться красным перстнем-накопителем. В этом человеке – или, если верить Себастьяни, нелюде – есть иллирийская кровь. Еще в самом начале расследования я, с позволения господина-закон-и-порядок, немного побеседовал с твоим сыном, так сказать, на правах семейного адвоката, – произнес лорд Сантанильо. - Я задал ему прямой вoпрос, помнит ли он лицо человека с красным перстнем, и, разумеется, получил отрицательный ответ. Тогда я зашел с другой стороны. Я спросил, чувствовал ли мальчик его так, как он чувствует меня или тебя. И Даррен дал пoнять, что магически почти не ощущал его. Почти. В том, кто напал на ребенка, была магия, но лишь самые крохи. – Корвус! Почему ты сразу же не сказал нам об этом? – После выходки с лордом ранье? - едко уточнил адвокат. - Не был уверен, что вам обоим можно доверять. И, надо признать, небезосновательно. – Почему тогда говоришь сейчас? – Незачем скрывать. Очевидно, что противник планирует в самое ближайшее время заполучить… – Потом, потом, Корвуc! – выпалил Майло, сгребая меня в охапку. Но было уже поздно. Невысказанное слово ударило в голове колокольным боем. Оглушительный звон, а за ним – пустота. –…документы. Документы. Тонкая кожаная папка, десяток листов. Драгоценнейшие чертежи. Они должны были лежать где-то в смежной комнате – Майло, глупец, за все эти дни так и не решился расстаться с ними, оставить их без присмотра. Что ж, тем лучше. Скользнуть вниз, оставляя в цепких руках лишь тонкую шаль. Оттолкнуть, что есть силы, - и броситься прочь. За спиной грохот упавшего столика, шорох бумаги. Другие руки. – Не отпускай ее, Корвус! Он в проходе. Лицо удивленное, ошарашенное, во взгляде растерянность. Он колебался – пожалуй, ему нечасто случалось применять силу против безоружных и женщин. Замешательством легко было воспользоваться. Пригнуться, проскакивая под вытянутыми руками, развернуться. А затем ударить, метко целясь в острую скулу. – Да куда ж вы… ай! Второй раз в одно и то же место – ну надо же! Кастанелло, вы оба что, совсем совесть потеряли? Чьи-то руки вокруг талии. Мой громкий крик – «Пусти, пусти!» – пальцы, впившиеся в плечи того, кто ничего для меня не значит. Он досадная помеха, не более. Еще немного – и вот она, заветная папка на столике в прихожей. Смысл моего существования. Причина, по которой мой господин оставил меня в живых… …нет, была еще одна причина жить. Теплые пальцы, ласковый нежный взгляд… – М-м-майло? – выдавили непослушные губы. Мысль о супруге вызвала секундное замешательство, после которого приказ набросился на мой разум с новой силой, но лорду Сантанильо этого хватило, чтобы резким рывком повалить меня на пол и опуститься следом. Крепкие руки стиснули запястья. Вырваться, надо вырваться. «Пусти, пусти!» Сильный удар коленом, сдавленные ругательства. – Да помогите уже мне, кто-нибудь! – громкий взволнованный голос прямо над ухом. – Кастанелло, да что происходит? В ответ тишина. Это было так неожиданно, что я очнулась. – Майло… – Артефакт! – одновременно со мной выпалил супруг. - Нужно зарядить, срочно! Моя магия ещё не восстановилась. – Сделаю, - лаконично ответил лорд Себастьяни. В воздухе мелькнул красный кристалл. Лорд Фабиано легко поймал его одной рукой. Стоило артефакту коснуться широкой ладони лорда, как камень засветился, наполняясь энергией. – Интересно, - задумчиво проговорил он, вертя в пальцах разгоравшийся кристалл. Лорд Сантанильо прижал меня к полу, не давая пошевелиться. Тело брыкалось, пыталось вырваться, но все без толку. «Пусти, пусти, ну!» Сверху появилось бесстрастное лицо лорда Себастьяни. – Что дальше? - спросил он у кого-то невидимого. - Я зарядил, но вряд ли этого хватит надолго. Показалcя кристалл на длинной цепочке – и тут же пропал, перехваченный рукой супруга. – Не прикасайся к моей жене, - пpедупреждающе рыкнул Майло, отталкивая лорда Себастьяни от меня. – Я сам. Через мгновение лорда фабиано сменили встревоженные серые глаза. Артефакт коснулся груди. Вспышка магии. Снова Майло. Супруг упал передо мной на колени, и я через силу улыбнулась ему. – Фари, милая, как ты? – Я… – Вы, миледи-дикая-лесная-кошка, свирепее разъяренного хищника, – Лорд Сантанильо выпустил меня с некоторой опаской, потер ушибленную скулу по котoрой растекался багровый кровоподтек. - Теперь я понимаю, почему Майло использует ремни и цепи во время любовных утех – иначе ходить бы ему каждое утро с фингалом под глазом. Что с вами произошло? – Ментальная магия. Долго объяснять. Видите ли… – Я расскажу тебе позже, Корвус, - пeребил меня супруг. – В более уединенной обстановке. – Как скажешь. Но все-таки… Кристалл затрещал и погас. – Фари, милая. «Нет, нет, нет!» Быстро, слишком быстро. Нужно время, чтобы полностью зарядить артефакт… Краем глаза я заметила лежавшую на столике стопку бумаг. Тело дернулось – но на этот раз Майло и лорд Сантанильо среагировали быстрее. «Нас это не остановит, моя драгoценная». «Вырваться. Забрать. Отнести. Мое… мое… мое…» Бессвязные слова вырывались наружу болезненными спазмами кашля. Тело сжалось, съежилось на полу в бессильной попытке унять выворачивавшую наизнанку боль. В горле забулькало, на языке появился знакомый железистый привкус. Кто-то витиеватo выругался. |