Книга Кроваво-красная машинка, страница 8 – Мари-Од Мюрай

В дороге я получше узнал Катрин Рок. Это была юная особа, болтливая и неунывающая, готовая доверяться всем без разбору. Она поведала мне о своей пока еще недолгой жизни, при этом то и дело совершая ошибки за рулем.

— Внимательней, мадемуазель, мне кажется, вы зря подрезали эту машину… Так говорите, вы недавно помолвлены?

— Да-да… немного старомодно, правда? Мой друг на этом настоял! Он, как говорится, из хорошего общества.

— Вам следует почаще включать сигнал поворота. И когда же свадьба?

— О, вот еще не знаю! Жан-Мари только недавно порвал со своей девушкой. Он и вправду был в нее влюблен, но они не сошлись характерами. Я хочу, чтобы он поразмыслил, был уверен в своих чувствах. А потом ему надо закончить учебу. Он учится в Высшей коммерческой школе. Хотите, покажу его фотку?

— Нет. Не отпускайте руль!

— Об этом не беспокойтесь. Я придержу его коленкой.

Катрин вытащила из сумки портмоне и показала мне фотографию.

— Вот он какой.

— Очень хорошая школа, — похвалил я.

— А?

— Высшая коммерческая. Очень престижно.

— Ах так?

И Катрин от души расхохоталась. Похоже, я для нее «прикольный чувак».

Мы приехали в Аранкур немного заранее: посещение с гидом начиналось с 16 часов. Я предложил Катрин прогуляться вокруг церкви, отмеченной двумя звездами в путеводителе «Мишлен». К ней пришлось идти через кладбище. Обожаю такие вот местечки, где среди пластмассовых тюльпанов так вольготно живется улиткам.

— И вот, взгляните, Катрин, какая нежная плакальщица у подножия надгробия… Какое невероятное дурновкусие!

Я готов был и дальше петь подобные дифирамбы, как вдруг мой порыв споткнулся о надпись на могиле:

СЕМЬЯ д’АРАНКУР

ГРАФ АДРИАН д’АРАНКУР

12 МАЯ 1908 — 23 АВГУСТА 1973

— Что за несчастный месяц этот август, — пробормотал я себе под нос.

В 16 часов мы оказались среди дюжины туристов, толпившихся у крыльца замка. Аранкур — одна из тех жемчужин Возрождения, что разорительны для их собственников. Нынешнему графу пришлось пожертвовать большей частью имения, разрешив экскурсии с гидом — ради того, чтобы худо-бедно оплачивать отопление всего остального.

— Дамы и господа, если вам угодно — следуйте за мной! — воскликнул зычным басом гигант в фуражке.

По интонации, не очень вдохновенной, я догадался: нашему гиду больше всего сейчас хотелось послать нас ко всем чертям. Мы ускорили шаг. «Оцените камины на кухнях, — ревел трубный глас, — обратите внимание на декоративные деревянные панели в гостиной». Справа герб Аранкуров, слева — портрет графини. Я то и дело позевывал. А ведь рекламный буклет про замок обещал нам «прекрасные залы искусства римской Античности, где выставлены очень редкие образцы». Настороженный взгляд Катрин перелетал с одного экспоната на другой. Она искала маску.

Уже в который раз гид призвал нас «чем-то там полюбоваться», теперь речь шла о виде на Луару, открывавшемся с террасы. Пока гости разряжали свои фотоаппараты, я подошел к маленькой картине. Она была подписана великим Боттичелли. Дева Мария с младенцем, у нее тихий безмятежный взгляд и выпуклый чистый лоб. О Мята, о моя матушка с такими же душистыми глазами, может быть, вы были так на нее похожи… А мои мечтания, похоже, затягивали меня в бездну, и я чуть было туда не свалился. Катрин потянула меня за рукав.

— Эй, пора идти!

— Боитесь пропустить зал с гобеленами?

Я уже было пошел за ней, как вдруг что-то заставило меня обернуться. Странная какая-то эта Дева Мария, словно неодухотворенная, что ли, и я готов был поклясться, что…

— Сюда, пожалуйста, — прорычал кто-то у меня за спиной.

Обернувшись, я вдруг почувствовал себя до смешного маленьким. Гид, должно быть, был двухметрового роста.

Через несколько секунд визит завершился у подножия лестницы, загороженной красной лентой.

— И не забудьте про гида…

Все посетители с впечатляющей живостью схватились за кошельки.

— А залы древности? — вскрикнула Катрин, готовая учинить скандал.

— Они на реконструкции, — отвечал гид, состроив еще более грозную рожу.

— Но это невозможно! Мы приехали из Парижа, чтобы их осмотреть. Мсье — преподаватель университета…

— Ничего страшного, — сказал я гиду, утаскивая Катрин за плечо.

Вскоре мы оказались в парадном дворе.

— Вы сдрейфили! — вспылила моя студентка. — Надо было настоять!

— Идемте выпьем чаю, Катрин, и успокойтесь. Лично я занимался дзюдо всего год.

— А это тут при чем?

— А вы видели, какого роста гид? Это же гора мускулов, право слово.

Катрин все дулась на меня, пока мы шли до ближайшего кафе.

— Стоило ли ехать в Аранкур, — еще ворчала она, — чтобы при первом же препятствии просто сдрейфить?

— Решительно, это слово вам нравится.

— Всего лишь констатация: вы сдрейфили!

Она начинала всерьез меня раздражать. По счастью, повод развеяться предоставили посетители за соседним столиком. Я обожаю наблюдать за людьми. И отнюдь не по бестактности. Я лишь пытаюсь вообразить, кто они по жизни, какие прячут секреты, откуда приехали и куда поедут. Слева от меня фатоватый красавец лет сорока уселся перед зеркалом, а его спутница, явно моложе него, примостилась на стуле. Девушка злилась.

— Я тебе не игрушка, — шептала она с яростью.

— Ну разумеется, нет, — отвечал фатоватый красавчик, до того озабоченный своим вихром, что совсем позабыл придать голосу побольше убедительности.

Катрин шлепнула меня по руке:

— Э-эй… Вам в чай молока налить?

— Простите? Да… два кусочка.

— Два кусочка молока?

Я нахмурился. Сцена становилась увлекательной. По-моему, дело шло к тому, что девушка сейчас встанет и уйдет от красавчика-фата — тот, наконец-то разгладив свой вихор, понял, что положение серьезное.

— Мсье Азар, вы подслушиваете чужие разговоры, — вполголоса заметила Катрин. — Я догадывалась об этом: вы любопытны, как провинциальная старая дева.

— Дело не в любопытстве, — прошептал я, не сводя глаз с соседки, — дело в… О, да она встает.

Я потихоньку рассмеялся.

— И еще вас забавляют несчастья ближних, — добавила Катрин. — А вы знаете, что вы чудовище?

— Да ничуть. Вы ничего в этом не понимаете. Это никакое не любопытство, а научный интерес к человеческому поведению.

Красавец только что оплатил счет и, уходя, окатил меня полным отвращения взглядом, от которого мне стало не по себе. Кажется, на меня так смотрели уже не в первый раз.