Онлайн книга «Это очень забавная история»
|
– Проходи сюда, – говорит медсестра. Наш слух услаждают многочисленные сигналы звукового оповещения. Каких только не услышишь: громкие, страшные, мелодичные, невнятные. Я думаю, а случается ли, что они звучат все одновременно, и тут мы проходим мимо гигантского металлического стеллажа на колесиках с бледно-желтыми, завернутыми в целлофан подносами. Это больничный завтрак. Медсестра выкатывает его из двери с надписью «Пищеблок». Мы приближаемся к нескольким лежащим на носилках латиноамериканцам – похоже, все они пострадали в общей потасовке в баре. У одного перебинтовано лицо, другой показывает доктору свою грудь, третий закатал штанину и демонстрирует что-то вроде укуса акулы. Доктор шикает на него по-испански, и тот раскатывает брючину обратно. Подходим к стойке с компьютерами, медсестра просит меня подождать и останавливает проходящего мимо доктора-индейца. Тот берет носилки, которые вблизи выглядят как довольно сложная техническая хреновина, которая топорщится красными и черными рычагами, и закатывает в бокс № 22. Бокс достаточно вместительный для носилок. Двери в нем нет, только проем. Стены желтого цвета. Сестра заводит меня туда и говорит: – Доктор сейчас придет. Какой же нестерпимо яркий свет, а я не спал всю ночь. Сажусь на носилки. Что я здесь делаю? Тут же вообще нечего делать. Даже крючков на стене нет. Рядом с боксом № 22, около шторки, сидит на носилках шикарно одетый чернокожий парень с длинными дредами. На нем темно-коричневый костюм и черные ботинки, похожие на мои. Он держится за бедро и воет от боли. Я такое только в кино видел – вцепившийся в себя парень с перекошенным, оскаленным лицом раскачивается из стороны в сторону и вторит без перерыва: «Сестра, сестра, пожалуйста». Похоже, он вывихнул бедро. Парень поворачивается то на бок, то обратно на спину, но ему это мало помогает. – Кому хуже, солдат, тебе или ему? – Не знаю, сэр! – Вопрос с подвохом, солдат. – Ну, ясно, что ему хуже. Я же сижу прохлаждаюсь, а он там чуть ли не умирает. – Я ожидал от тебя большего, сынок. – В смысле? – Ты же сообразительный малый. Должен понимать, когда притворяются. И, солдат… – Да? – Ты отлично справился. Рад, что ты все еще в строю. – Чувствую себя прекрасно. – Жизнь состоит не в том, чтобы чувствовать себя прекрасно, а в том, чтобы доводить дело до конца. Я снова смотрю на черного парня – и вижу, что на сцену вальяжно выходит высокий, упитанный, коротко стриженный полицейский со странными складками-валиками на шее со стороны затылка. В руках у него газета и бумажный стаканчик с кофе. Он берет оранжевый пластиковый стул и садится как раз напротив меня – между боксами № 22 и № 21. Соседний бокс тоже размером не больше туалета и без дверей. – Эй, парень, как дела? – неторопливо растягивая слова, спрашивает полицейский. – Меня зовут Крис, если что надо, обращайся. Он устраивается на стуле и раскрывает газету. Темнокожий парень уже расскулился не на шутку, вцепился в ногу обеими руками и устремляет взгляд на каждую проходящую мимо медсестру. Может, он героиновый наркоман. Они приходят в больницу, притворяясь, что ранены, чтобы им дали морфий. Я смотрю на него несколько минут, пытаясь понять, врет он или нет. Интересно, сколько сейчас времени: часов нигде нет, только гудки. Крис шуршит газетой. На второй странице заголовок: «Падение с 86-го этажа: человек шагнул с Эмпайр-стейт». – Ничего себе, – я глазам своим не верю, – это что, про парня, выпрыгнувшего из Эмпайр-стейт-билдинг? – Нет. – Крис улыбается, глядя на меня через плечо. – Совсем не про это. Он переворачивает газету. – Ты не должен был это видеть. Я хихикаю: – Да уж, это слишком. – Но тот парень выжил! – говорит Крис. – Ага, точно. – Говорю тебе, выжил! И ты тоже выживешь. Наверное, ему сказали, почему я здесь. Или просто всех психически больных отправляют в бокс № 22? – Что с ним случилось? Врезался в дерево? Но Крис перелистывает на четвертую страницу. – Это не для твоих глаз. Наверное, ему все же сказали. Скорее всего, он дежурит в отделении экстренной помощи, смотрит тут за порядком – и уже знает, что в 22-м боксе сидит депрессивный подросток. Вот этот Крис и старается вовсю. Я ложусь на носилки, снимаю толстовку и натягиваю на лицо: совсем не помогает, от света не укрыться. Поспать, похоже, не удастся. Я потею. Хочу поотжиматься, но на носилках не получится, а пол выглядит так, что свежевымытым его не назовешь. Не хватало еще в придачу к депрессии подхватить дифтерию. – Сестра! Сестра! Ну пожалуйста! – стонет темнокожий парень. – Во-ды-ы-ы. Во-ды-ы-ы, – хрипит женщина. – Привет, ну как там что? – разговаривает по телефону Крис. – Да нет, я только за. «Би-и-ип», – раздается откуда-то гудок. Это звуки госпиталя, госпиталя, госпиталя. В 22-й бокс входит врач. У нее длинные темные волосы и пухлое личико с ясными зелеными глазами. – Здравствуй, ты Крэйг? – Здрасте. – Зови меня доктор Дата. – Доктор Дата? – Да. Ну надо же. Я хочу спросить, не киборг ли она, но это не слишком-то уважительно, к тому же мне не до того. – Ну, что у тебя случилось? Я выдаю заученную историю. Каждый раз она короче и короче: «Хотел себя убить. Позвонил по номеру. Пришел сюда». И все такое. – Ты поступил правильно, – говорит врач. – Многие бросают пить таблетки и сталкиваются с серьезными проблемами. – Мне так и сказали. – Так, а теперь скажи: кроме того, что тебе хочется спрыгнуть с Бруклинского моста, есть что-то еще? Может, ты что-то видел или слышал? – Не-а. Про чувака-военного я говорить не собираюсь. Тут я придерживаюсь того же порядка, что и с доктором Барни. – Родители знают, что ты здесь? – Нет. – Так, ладно, Крэйг, расскажу, как мы поступаем в таких случаях, как твой. Она снимает стетоскоп, держит его в ладонях, сгибает короткие руки. Она очень симпатичная. Красивые глаза смотрят серьезно. – Сегодня суббота, а значит, на дежурстве наши лучшие психологи, прекрасные специалисты. Я направлю тебя к доктору Махмуду. Он скоро будет и поможет тебе в твоей беде. Я вдруг представляю, как доктор Махмуд заводит меня в свой кабинет – особый офис мозгоправов при госпитале «Аргенон». Там, наверное, уютно и просто. Может, есть большое окно, стоит черный диван и висят репродукции Пикассо. Он отведет меня туда и проведет сеанс экстренной психотерапии. Наверняка у него в запасе есть незнакомые доктору Минерве приемчики, которые приведут к Сдвигу. Мне снова пропишут «Золофт» (может, даже быстродействующий «Золофт»!), и я пойду. |