Онлайн книга «Капкан на волкодлака»
|
И не извинился после. — Экий ты… политически негибкий, — покачал головою Себастьян. — В нынешнем-то мире, если хочешь знать, взят курс на демократизацию общества. И на борьбу со стереотипами. И вновь палец поднял. Правда, на сей раз без когтя, но с намеком. — Скажи еще, что она тебе нравится… — Почему нет? — Себастьян скатился с кровати, поднялся, медленно, плавно, и эти, напрочь нечеловеческие, текучие какие-то движения заставили Велеслава попятится к двери. — Нравится. — Раз нравится, то и женись. — Может, и женюсь, — согласился Себастьян. Он наступал, неспешно, заставляя Велеслава вжиматься, правда, уже не в дверь — в красно — золотую стену. И затылком чувствовал княжич Вевельский узоры на обоях, а еще — острый край картины. — Раз уж Лихо в монастыре сгинул… нет, я, конечно, попробую его вернуть, но если вдруг не выйдет… Черные у Себастьяна глаза. Страшные. Разве у человека бывают такие? И в горле пересохло, а сердце забилось быстро — быстро, и коленки вдруг затряслись. Велеслав не трус, конечно, не трус. Пускай на войне и не бывал, но доводилось дуэлировать… и кровь лил… и ранен был… …и не причинит ему вреда родной братец. Коготь уперся в шею, аккурат у натянутой, что струна, жилки. — Сердечко пошаливает, — с укоризной произнес братец и клыки облизал. Выразительно так, отчего сердце упомянутое споткнулось, едва вовсе не стало. — Ну что ты, дорогой… выдумал себе страхов… разве ж я могу родного брата тронуть? — Н — нет? — с надеждою произнес Велеслав. — Конечно, нет. Я ж не изверг какой… И коготь от горла убрал. — Вот только, дорогой мой, хочу, чтобы ты понял… если вдруг с Лихо и вправду беда приключится… в монастыре ли, аль еще в каком интересном месте, куда вы его загнали, я костьми лягу, но сделаю все, чтобы вернуть себе право на наследство. Думаю, у меня получится. — Ты же… ты же не хотел! — И не хочу. Мне эта головная боль с титулом ни к чему… но видишь ли, я ж тварь такая… злопамятная, мстительная… Знает. Если не знает, то догадывается. Но о чем? — Я… я и вправду… я ничего ему не делал! — Коня за что убил. — Это не я! — убедительно солгал Велеслав. Во всяком случае, ему казалось, что убедительно, но растреклятое зеркало — сегодня же надо будет сказать распорядителю, пусть поснимает оные зеркала к Хельмовой матери — отразило его, дрожащего, бледного. — Не умеешь врать, не берись, — Себастьян щелкнул по носу. — Что в выпивку подлил? — Опий! Клянусь! Обыкновенный опий! Безвредный! Его и детям дают, чтоб спали лучше… я и влил-то немного… чтоб голова закружилась. — И как? — Закружилась, — признался Велеслав. Идея, прежде самому ему представлявшаяся в высшей степени удачною, ныне казалась глупой. — А ты на свежий воздух вывел? Велеслав кивнул. — Добрый какой! От это я бы сказал, по — братски! — Себастьян хлопнул по плечу, и вроде ж так легонько хлопнул, а колени Велеславовы подкосились самым позорным образом, и сам он по стеночке сполз. — Я… я просто хотел… мы с отцом разговаривали… — Надо же, он и говорить способный? — Неправильно это, чтобы Лихо наследовал! Не по — человечески! — Вот оно как даже… — Он ведь волкодлак! А где это видано, чтобы волкодлак титул получил… и место в Совете… и вообще! — Вообще — это да, — Себастьян присел рядышком и вполне серьезно так произнес: — Вот «вообще» волкодлакам отдавать никак неможно! Глумится. А ведь дело-то серьезное! И Лихо сам должен был бы понимать… отказаться… его папенька просил, только вот Лихо к просьбе отнесся безо всякого понимания. Оно и ясно, нелюдь же ж. А и был бы человеком, тоже не отдал бы… — Вдвоем придумали? — Вдвоем. Папенька сказал, что он у нас совестливый очень… коняку увидит, решит, будто бы задрал… спужается. Сегодня коняку, а завтра, глядишь, и человека какого… и в газетах про волкодлака писали… нет, папенька не собирался его выдавать! — Да ты что… — Чтоб мне сдохнуть! — не очень убедительно поклялся Велеслав. — Не хотелось бы тебя разочаровать, но рано или поздно это случится… — Себастьян похлопал брата по плечу. — Поэтому не могу сказать, что твоя клятва меня впечатлила… да и зная папеньку… ладно, сдавать не собирались. Рассчитывали в монастырь спровадить, верно? Кто должен был шум поднять? — Я. Велеслав ударил себя кулаком в грудь. — Я раскаиваюсь! — Что-то слабо верится… ладно, план идиотский, так и у вас мозгов немного… но расскажи-ка мне, братец, лучше о женушке твоей ненаглядной. — Чего рассказать? — Всего рассказать, — Себастьянов хвост хлопнул по мягкому ковру. — А то, знаешь, в последние дни, куда ни сунешься, всюду она… прям-таки вездесущая. Велеслав закусил губу: всего рассказывать было нельзя. Рано. И пускай бы ушел Лихо — Велеслав старательно твердил про себя, что как есть, в монастырь, ушел, куда ж еще ему податься — но купчиха осталась. Себастьян опять же. С него станется угрозу исполнить, написать кляузу… а королевич-то, как поговаривают, братцу благоволит… нет, нельзя ему пока перечить. — Она… она хорошая женщина. Набожная, — он говорил осторожно, еще и оттого, что знал: не удастся утаить от Богуславы эту беседу. И ошибись Велеслав, разозлится женушка его, отцовскою милостью навязанная. — Набожная, значит… — Каждый день в храме бывает. И благотворительностью ведает. Сиротам там вспомоществление оказывает… — Просто святая. — Почти, — сказал Велеслав, изо всех стараясь не покраснеть. Он и на брата смотреть опасался, устремив взгляд на картину, благо, была она большой, затейливой, с нимфами, сатирами и прочими мифическими личностями, занимавшимися делами куда более приятными, нежели нынешние Велеславовы. — Она… она радеет о семье. — Того и гляди, совсем зарадеется. Себастьян поднялся. — Жаль. Знаешь, братец, я-то понадеялся, что, может, чудо случится… — Какое? — Рождения совести в отдельно взятом организме. Велеслав промолчал. Совесть? С совестью он сам разберется. После. И в конце-то концов, он же ничего не делал… да, та задумка была нехорошей… шутка дурного пошибу. |