Онлайн книга «Ловец бабочек»
|
А ведь старый знакомец. Как есть, старый, с Познаньску еще. - Говорите, со станции доставили? – он подошел к столу, наклонился, убеждаясь, что не вышло ошибки. А то мало ли, вдруг да приличный человек, которому не повезло уродиться похожим на проходимца. Но нет, сходство не исчезло. Пополнел чутка Антипка. Постарел. Но вот шрам над губой никуда не делся. И зубы, надо полагать, не свои. Свои ему Себастьян еще когда выбил. - Документы при нем? - А то как же, - непритворно возмутился пан Штефан. – Куда ж без документов… И подал папочку, в которую уже успел и паспорт сложить, и подорожную, и чековую книжку даже пришпилил. Экий ныне мошенник солидный пошел. Паспорт настоящий. Вон, с клеймом зачарованным, правда, на имя Жолича Жежмовского, тридцати трех лет от роду. Мужчины вольного, не связанного брачными обетами. Жолич, значится… А паспорток Познаньской канцелярией отмеченный. Надо будет Евстафию Елисеевичу отправить, пущай глянет, кто там такой смелый, что взаправдошнею печатью подложные документики метит. Или не в отметке дело? Старый фокус. Стащат паспорту у честного человека, чуть намутят, накрутят, и вот, нате вам, новая документа? А может, и того старше? Помер этот Жолич, добре, если своею смертушкой, однако же паспорт в нужное ведомтство не подали, или подали, но… вариантов хватает. Ничего, на месте разберутся. - Ну здравствуй, Антипка, старый дружок, - Себастьян покачал головой. – Вот и свиделись. А я ж тебя, заразу этакую, упреждал… …сказал князь и кулак потер. Правый. После вроде как смутился. А может, показалось? Себастьян Вевельский не походил на человека, способного испытывать смущение. Скорее напротив, с иными людьми держался он холодно, порой в этом холоде и раздражение проскальзывало, что было вовсе непонятно. А вот покойничек заинтересовал. Катарина подвинулась ближе… и еще ближе… - Что скажете? – поинтересовался князь. Испытывает? Харольд в первый же день отправил ее в морг, чтобы посмотрела, значит, на то, с чем работать придется. Понадеялся, что Катарина отступится? Нет, не похоже. Этаким покойником и ребенка не напугаешь. Или все ж проверяет? С виду покойник обыкновенный, даже скучный… ни колотых ран, ни резаных, ни… так, не стоит спешить. - Пол мужской… лет… больше двадцати… - она не постеснялась и в рот заглянуть, прихвативши инструмент, благо, разложен был на столике. – Даже за тридцать. Зубы мудрости все прорезались. А передние искусственные… Князь снова кулак потер. Кивнул. - Трупные пятна… отсутствуют… окоченение не наступило… - Катарина вдруг успокоилась. Трупы? С трупами у ней всегда получалось общий язык находить. Они, в отличие от живых, не пакостят… …губы… …ногти… …а вот это уже интересно… - Свет, - потребовала Катарина, и по слову ее вспыхнул белый резкий свет, который заставил зажмуриться. Но стоило открыть глаза, дождаться, когда исчезнет мельтешение мошек, и… да, она не ошиблась. Ногти. Губы. Корень языка… и на зубах характерный налет имеется, на тех, которые настоящие. Фарфор-то материя неживая… - Отсроченное проклятье, - Катарина с преогромным удовольствием отметила, как выражение лица князя изменилось. Он подобрался. И ощутимо напрягся. И даже улыбка его померкла будто бы. Впрочем, ненадолго. - Вы уверены? Этого вопроса Катарина ждала. И да, она была совершенно уверена, хотя, конечно, странно было обнаружить отмеченного «блаженным сном» именно здесь. Впрочем, возможно, это какой-то местный аналог. - Смотрите, - она раскрыла рот покойнику, и смешной доктор поморщился. – Видите? Князь не побрезговал наклониться. - Что именно я должен увидеть? - На задних зубах налет, такой… розоватый… - Розоватый, - повторил князь и наклонился еще ниже. – И пахнет розами… как-то я раньше не встречал покойников, от которых бы розами пахло. Это вообще нормально? - Что есть нормальность? – отозвался доктор, закрывая лицо платком. – Каждый из нас мнит себя нормальным, однако же каждый безумен по-своему… Катарина плечами пожала: странные все-таки познаньцы люди. Вот Судорский, с которым она работать любила, да и он Катарину жаловал больше прочих следователей, что стало еще одной причиной для нелюбви, подобного себе не позволял. На работе он говорил исключительно о работе. По делу. Этот же… - Понятно, - княжий хвост дернулся. – Налет, стало быть… - Он появляется еще при жизни, этаким привкусом. И после смерти исчезает в течение нескольких часов. Еще обратите внимание, белки глаз тоже отсвечивают розовым… ногти, - Катарина взяла мертвеца за руку, отметив про себя, что рука эта мягкая, ухоженная. И ногти подпилены аккуратно. – Кайма у лунки… и вот вокруг губ еще отчетливо виден след. Его называют «поцелуй смерти». - Романтичненько, - князь руки покойника разглядывал с преувеличенным вниманием. – Значит, проклятье… и ваше… - Наше? - У нас, сколь я знаю, подобного нет. То есть, проклятия, конечно, существуют, но… пан Штефан, коль уж вы все одно только страдать способны, сходите, будьте ласкавы, за ведьмаком. И кофейку там попейте… чайку… за чайком, оно, знаете ли, страдается удобней. Пан Штефан поджал губы. И вид у него сделался до крайности обиженный. …а Судорский наглеца, который бы посмел этак вести себя в его, Судорского, владениях, мигом бы на место поставил. Но то Судорский, а этот… платочек сложил, бутоньерку поправил. И вышел. Дверью напоследок хлопнул громко. - Обиделся, - зачем-то сказала Катарина, хотя и без того было понятно, что пан Штефан разобижен до глубин трепетной своей души. - Переживет… Князь к чужим терзаниям был равнодушен. Он листал бумаги. Хмыкал. И нос чесал мизинцем. И на покойника поглядывал так, будто бы тот таиться вздумал… - И некроманта надо бы… - пробормотал он. Катарина сочла нужным уточнить: - Если воззвать хотите, то бесполезно. Такое проклятие душу подтачивает. И вернуть ее в тело почти невозможно. - Понятно… И опять нос почесал. Вздохнул. Отложил бумаги. |