Онлайн книга «Ловец бабочек»
|
Но пока… Пахнуло ледяным ветром. И печальный пограничник вытер нос рукавом. Покосился на князя, словно вспомнивши, что здесь он. И отвернулся, застыл, обнявши ружьишко. Простой. Конопатый. Вытряхни из казенной шинели да формы этой серой, приодень и выйдет обыкновенный познаньский недоросль, из тех, которых в любом городе полно. А ветерок-то крепчает. И конь хмурится. Скотина бессловесная, а все понимает, что скоро буря придет, да не простая, с проклятых земель прикатится, и значит, будет всем весело, что демонам в Хельмовом болоте. И где, с позволения сказать, старший следователь? Или узнали, чего хотели, и на том плодотворному сотрудничеству конец пришел? Автомобиль Себастьян увидел издалека. Сперва – облачко сизой пыли, которое росло-росло да и выросло, выплюнувши серебристую искорку, в нынешних потемках яркую до рези в глазах. И часовой, очнувшись, вытянулся в струнку, всем видом своим демонстрируя грядущему начальству готовность до последней капли крови защищать землю родную от супостата. Супостат, к слову, вел себя прилично. С разговорами запрещенными не лез. В королевство не переманивал. Листовок за пазуху, как того опасался Гиршка, совать не пытался. И даже обидно стало. То ли знает супостат, что за листовку и обещание жизни сладкой Гиршку не купить, то ли достойным не считает. Вот бы сунулся он без паролю и бумаг, Гиршка б его подстрелил… …героем бы стал. …ордену получил. Нехитрые эти мечты затуманили взор, и Гиршка почти пропустил момент, когда супостат вскочил вдруг в седло. - Стой! Куды прешь?! – грозно насупил брови Гиршка. А то даром что ль он это выражение лица тренировал? Перед зеркалом стареньким, потресканным вечерами, когда старшие товарищи ко сну отходили и Гиршкиных потуг видеть не могли. А то ишь, насмешничают. - Туды пру, - ответил супостат. И жеребчика своего попридержал. А то! У Гиршки вон ружье всамделишнее. И стрелять он обученный. - Туды нельзя, - строго молвил Гиршка и губу отвесил, как то делал старшина, когда приказу давал. У старшины вид сразу делался страшен до того, что прям хоть под половицу ховайся. Но то ли Гиршке до старшины было далеко, то ли супостат попался с крепкою нервой, но усмехнулся только. - А у меня документы есть. Разрешающие. Оно-то верно. И старшина самолично эти документы изучил, разве что на зуб не попробовал и то, видать, с того, что зуб этот третий день уж ныл, отчего сволочной характер старшины сделался и вовсе невыносимым. Но документы документами, а нельзя ж вот так взять и пустить заразу империализма на родную землю! Зараза терпеливо ждала ответа. А Гиршка думал. Тяжко так думал. Это у него всегда с трудом выходило. - Ты это… того… не балуй. - Не буду, - отвечала зараза и коня по шее похлопала. – А ты бы ружьишко попридержал, а то стрельнешь ненароком… - Боишься? - Боюсь, - супостат одарил Гиршку лучезарною улыбкой. – Еще как боюсь… мой наставник так говаривал. Бояться надо не лихих людей. У них свои законы. Они без причины не тронут. Бояться надобно дураков, потому как ни один умный человек не поймет, что у дурака в голове варится и до чего доварится… Сказал и замолчал. Отвернулся. А Гиршка… Гиршка ружье перехватил… это что ж выходит, его дурнем обозвали? Или не обозвали? Познанец вроде бы как вовсе не про Гиршку говорил, а только все одно обидно… …ничего, придет срок – сочтемся. Может, Гиршка и не шибко умный, зато память у него хорошая. Все припомнит. - Прошу прощения, - Катарина вылезла из автомобиля. – Задержали… дела. Она поморщилась. И Себастьян даже посочувствовал. Слегка. Посочувствовал бы сильней, если б не настолько замерз. Хвост и тот будто бы инеем покрылся. А отмороженный хвост в жизненные Себастьяновы планы пока не входил. - Особый отдел? – он похлопал руками по плечам. – Тоже отчеты требуют? - И с вас? – она почему-то не удивилась. - А то... что пишете? Он спешился, ибо как-то неприлично было разговаривать с дамой, глядя на макушку этой дамы, пусть и прикрытую кожаною шляпкой. Или не шляпкой скорее, но шлемом цвета старой бронзы. - Да так… - Катарина отмахнулась. – Пока писать и нечего… Оба вздохнули. - Коня тут оставите или как? – вежливо поинтересовалась она. Жеребец нахмурился. Похоже перспектива провести день на заставе его нисколько не вдохновляла. Нахмурился и Гиршка, который к разговору этому прислушивался с немалым старанием, даже ухо лопоухое само оттопырилось пуще прежнего, не желая пропустить ни словечка. А то вдруг да особист заявится какой. Станет спрашивать, что, мол, слышал, а Гиршка ничего не слышал и тем самым проявил преступное равнодушие. А так, может, если не орден, то медальку какую вручат. За содействие. Впрочем, его содействие, похоже, нужно было лишь в том, чтобы жеребца обиходить, а он, скотина этакая, на харчах загнивающего империализма взрощенная, на Гиршку косился плотоядно. И думать нечего, представится случай – мигом за руку тяпнет. - Если после довезете, - решился Себастьян. – А то как-то пешком… - Довезу. - За руль не пустите? - Увы, - Катарина развела руками. – Казенное имущество, сами понимаете… - Понимаю. Он и вправду понимал, пожалуй, лучше, чем кто-либо, и про имущество казенное, инвентарным номером заклейменное, и про отчетность, и про иные сложности ведомственного бытия, которое, как выяснилось, от страны к стране не зело менялось. В салоне пахло кожей. И терпким мужским одеколоном, запах которого заставил раздраженно ляснуть хвостом. Ехали молча. Снежило. И снегопад усиливался, грозя дорогу вовсе замести. Плохо. Все ж Себастьян не настолько верил в гостеприимство Хольма, чтобы устраиваться тут с ночевкой, а ведь придется, похоже. - Порфирий Витюльдович, - Катарина первой завела разговор, - известен… нам. Кому именно, уточнять не стала. В каждом болоте собственные бесы, и что за беда, если ныне оные бесы болотами дружить решили. - Мне принесли досье… почти полное, как думаю, - говорила она медленно, тщательно взвешивая каждое слово. Себастьян не торопил. |