Онлайн книга «Ловец бабочек. Мотыльки»
|
Гражине на мгновенье показалось, что Геральд сейчас набросится на гостя, такое у него стало выражение лица. — Это семейное дело… — Если бы так, я бы не стал вмешиваться, — а Зигфрид не испугался. Вот ни на мгновенье. — Однако я был свидетелем того, как вы пытались уговорить прекрасную панночку на обряд, который стоил бы ей в лучшем случае разума, в худшем — и жизни. Речь ведь идет о «Кольце Маллеи»? Раньше его часто применяли на бастардах. Согласие ребенка легко получить. А передача силы гарантировала, что наследник будет… скажем так, достоин предков. Но даже в мои времена обряд отнесли к числу запретных. Геральд вилку согнул в пальцах, вот только на некроманта сие впечатления не произвело. Он отщипнул булочки. Компотика пригубил. И продолжил. — Тем более мне удивительно слышать, что в нынешние просвещенные времена находятся безумцы, сей обряд готовые применить к особе, полицейским языком изъясняясь, недостаточно информированной. — В нынешние просвещенные времена, — передразнил Геральд преядовитым тоном, — «Кольцо Маллеи» давно уж забыто… верней, переосмыслено и преобразовано. И обряд безопасен. — Поклянетесь на крови душой? — Чушь какая-то… — Геральд вскочил. — Я не намерен в своем доме… — Это не твой дом, кузен, — заметила матушка, отложив салфетку. — И полагаю, нам всем удобней будет продолжить разговор в гостиной. Или вы все еще голодны? — Уже нет… но от сладкого чая не отказался бы. Зигфрид встал. И руку подал. И Гражина приняла ее, только удивилась, что рука эта холодна. Замерз он, что ли? Осень на улице и такая, признаться, кошмарно-дождливая, что не удивительно. А на нем — куртейка кожаная, с серебряными заклепками да шитьем. Может, оно и по столичной моде, да только навряд ли куртейка эта греет. …и почему не снял? …за столом-то воспитанные люди в куртейках не сиживают. …рубашка тоже черная, но чернота эта поблекла, повыцвела, как глаза Зигфрида. Сколько морщинок мелких вокруг них. И в самих-то холод такой, что на дрожь пробирает. — Чаю всенепременно. Лушка, слыхала? Чай… и варенья достань, малинового. Мы сами летом малину собирали дикую. С дикой варенье особенно духмяным выходит… Гражина у меня на него мастерица. И Гражина зарделась. И себя же одернула. Что за разговоры нынче за столом? То про обряды запретные, то про варенья… …в гостиной пахнет осенью. И камин, пусть начищена решетка до блеска, не разжигали, зато букеты сухие, которыми его по осени украшали, убрать успели. Вот и глядится черная жерловина пустой, страшной. Будто пасть неведомого зверя, которого одними дровами не насытишь. Гражина присела в кресло. Зигфрид встал за спиной, и почему-то близость его успокаивала. И не только Гражину. Змеи-браслеты на руках истончились. Геральд занял полосатую софу, на которой любила сиживать маменька с вышивкою ли, с иным ли рукоделием. А ей осталось папенькино массивное кресло, что так и стояло у окна, как будто бы папенька не умер, но вышел лишь… — Чего тебе надо? — первым нарушил молчание Геральд. — Сложно сказать. Я еще недостаточно освоился в этом мире, чтобы определиться со своими желаниями. Это прозвучало издевкой. — Зачем ты здесь? — Послали, — Зигфрид все же отступил. Огляделся. И сел на пол, скрестивши ноги. — В полицию местную. Штатным некромантом. Маменька лишь хмыкнула и нос свой потерла. Верный признак, что думу думает, но вот какую и о чем… — Так шел бы себе. — Ритуал запрещен, — повторил Зигфрид. — Если нет добровольного согласия. А она согласится. Куда ей деваться-то? Сам подумай. Необученная колдовка, молодая, нервная… вон, до истерики с полшага, а в истерике — как знать, чего натворит… Он не врет. Но и правды не говорит. И Гражине хочется крикнуть, что вовсе она не нервная, что всегда-то спокойна была и будет, но она сжимает кулаки. Ни к чему пока встревать в чужую беседу. — Пустит ненароком черный мор, как разгребете? — Как-нибудь, — Зигфрид вытащил из кармана серебряную цепочку с круглой бляхой медальона. — Меня скорее смутила бы колдовка обученная, старая и опытная, готовая ради силы нарушить закон… — У нас есть особое разрешение. — …и извести родную племянницу, — закончил Зигфрид. — Выбор, конечно, за ней, но, если уж речь пошла о добровольности, то с вашей стороны было непорядочно умолчать о некоторых специфических особенностях обряда. Дар, милая панночка, суть часть души. И потому невозможно отделить его, душу не потревожив. «Кольцо Маллеи» рассекает ее. Выдирает. И сращивает с душой того человека, который изъявил готовность этот дар принять… однако тот, кого лишили силы, остается и с половиной души. — Мы доработали обряд… — И теперь ей не грозит безумие? — Она останется жива! Кровью клянусь! — Быть может, — эта клятва, похоже, Зигфрида не особо впечатлила. — Однако жизнь бывает разной. Не так давно я тоже был жив. Я мог понимать все, что происходит вокруг. Ощущать боль. Страх. Слышать. Видеть. Но не распоряжаться собой… Поэтому он такой бледненький. И маменька вздыхает, разве что руками не хлопает. И чай, который подали поспешно, сама разливает, кладет аж пять ложек сахару, и Зигфриду подает. И меду крынку. И ложку, чтоб, значит, ел… а Гражине вот всегда пеняла, когда она пыталась из крынки есть, мол, нельзя воспитанной… то есть, Гражине нельзя, а ему можно? Зигфрид не отказался. Мед ложкой ел, запивая живым кипятком и не морщился даже. — Полагаю, что-то похожее ждет вас. Если уж он клянется, то живы останетесь, но… разум? — Сохранит. — Тогда что? Сила воли? Дух? Способности? Во что она превратиться? В существо, которое не способно жить само? — Зигфрид склонил голову на бок, и поза его, и слова, не вязались ни с кружкой, поставленной на правое колено, ни с ложкой во рту. — У нас есть особое разрешение… — Полученное не совсем честным путем, полагаю. Молодая колдовка, только что обретшая силу и вправду опасна… да… — Или «Кольцо Маллеи» или «Подчинение». Выбор невелик. Ее нужно контролировать… — Подчинение, — Зигфрид подвинул мед поближе. — Еще один прелюбопытный обряд… кстати, его также применяли к одаренным бастардам. Законным наследникам нужны были верные люди. Отчасти, к слову, это и служило причиной некоторой невоздержанности людей с даром. Вы сохраните свою силу. |