Книга Маруся. Попасть - не напасть, страница 46 – Галина Гончарова

- Ну, ты ломишь, сестренка!

Голос был явно восхищенным. Сколько он видел?

- Ты почему за лекарем не послал? Я двадцать рублей в месяц переводила, неужели на эти деньги нельзя прожить и сколько-то отложить? Ты понимаешь, что у мальчишки или растяжение или перелом, он без ноги остаться может?

- Двадцать? - уловил только одно Иван. - А мать говорила, десять...

- Грррррр, - ответила я.

Если эта жирная вша говорила детям про десятку, то половина оставалась ей. И на что она потрачена? Или отложена?

Если отложена, тогда хоть понятно, на черный день. Но куда ж хуже, твой сын без ноги может остаться? С этим не шутят!

Но если нет...

Ну, твою мать!

Других слов у меня не осталось.

***

- Почему - без ноги, - пискнул Петруша с печки.

Я обернулась и погладила его по голове.

- Успокойся. Я здесь, так что все будет в порядке. Обещаю. А почему... в ноге есть косточки, мышцы, связки. Вот, если их повредить, они будут воспаляться и болеть. А если их не лечить, то они могут зажить неправильно. И ходить тебе будет трудно. Мы ведь этого не хотим?

- Н-нет...

- Поэтому матушка сейчас приведет доктора, он тебя осмотрит, и все будет хорошо. Понял?

- Да. Но это дорого...

- Дороже здоровья ничего нет, - отрезала я. - Будем здоровы, и денег заработаем. А не будем... и тогда точно все. - и вспомнила еще кое-что. - Ваня, а где Аришка?

- Сам бы знать хотел. С утра сказал ей приглядеть за мелким, сам-то он едва до поганого ведра добирался...

- И ее нет?

- Нет...

- А ведь поздно уже.

- Да, что с ней будет?

С четырнадцатилетней девчонкой?

Да что угодно!

Вслух я этого не произнесла, но что-то Ваня на моем лице прочел, потому что вздохнул.

- Маш... ты ее пять лет не видела. Ты изменилась, она тоже. Уж ты поверь...

- Увижу - поверю, - отозвалась я. - Печь топи, давай... где в этом свинюшнике посуда?

- В лохани... Петь, Аринка и посуду не отскребла с утра?

- Нет... она рано ушла, вскоре после тебя.

Ваня выразился непечатно.

Я плюнула и направилась на поиски тряпки.

***

Что я могу сказать?

Анну Батьковну... кажется, Николаевну, пора было убивать. Цинично и жестоко.

Грязным было - все. Вот так - ВСЕ.

Ведра, тряпки, посуда, стол, стены, пол, окна...

Потолок - и тот был в паутине. Справиться с этим за один день? Нереально. Только если ты - грязеуборочный комбайн с шестнадцатью манипуляторами и вечным зарядом. И то - спалишься.

Мне оставалось только скрипеть зубами и материться. Иван с каждым услышанным оборотом смотрел на меня все более уважительно. А уж когда я крысу увидела...

Не угадали.

Отродясь не визжала, и визжать не буду. В гадкую тварь я запустила, чем под руку подвернулось, каким-то старым сапогом, но большой боцманский загиб таки вспомнила.

И отправила Ваню за водой.

Четырех ведер хватило, чтобы оттереть стол и часть посуды. И я занялась готовкой.

На скорую руку покромсала курицу, отделяя мясо от костей, кое-как обжарила на сковородке, потом на той же сковородке обжарила морковь и лук, благо, режутся они быстро, а жарятся еще быстрее, сложила в большой горшок курицу, засыпала пассированными овощами, высыпала несколько стаканов пшена, залила подсоленной водой и поставила в печь, томиться. А Пете пока сунула погрызть кусок хлеба с сыром и большую морковку.

Мальчишка явно повеселел.

М-да.

А насколько он свой словарный запас пополнил... дура ты, Маруська, научатся от тебя дети...

Ладно. Исправлюсь.

И я пошла по дому, пока ужин не готов.

Изначально тут было четыре комнаты.

Кухня, она же столовая и надо полагать, гостиная.

- Вот здесь мама живет, - показал Ваня на комнату, которая примыкала... так... ага!

У нее одна стена с печкой общая, то есть должно быть всегда тепло. Ясненько.

- А вы?

- Мы с Петрухой обычно на песке спим. Аринка в той комнате, - показал Ваня пальцем.

Две других комнатки были поменьше. И печка там тоже была, маленькая, не знаю, как это называется. Тоже одна на две комнаты.

- А протопить? Если дров нет?

Свои вещи я поставила в последнюю незанятую комнату. Пока и так сойдет, потом перераспределим блага.

- Ну...

Ваня отвел глаза в сторону. Потом разозлился на свое смущение и рыкнул.

- Это редко так! Я зарабатываю! Вот!

- Кем ты работаешь? - резко спросила я. - Колись, закон нарушаешь?

- Ты что! Мешки разгружать хожу. Если меня мусора загребут, на кого младшие останутся? И так Аринка от рук отбилась...

Я вздохнула.

И поглядела на Ваню уже другими глазами.

Да, выше меня на голову. Весь еще нескладный, растрепанный, волосы непонятно-русые, криво покромсаны и торчат во все стороны, глаза серые, лицо усталое... а на Машу он похож. Очень похож...

А еще, под бравадой и напускной наглостью кроется обычный мальчишка. Которому так хочется, чтобы рядом кто-то был... чтобы не один он был на этом свете. И не самым старшим... ну хоть ненадолго!

Здесь дети взрослеют быстрее, я уже поняла. Но для пацана все равно это ноша тяжелая. Даже может, и неподъемная...

Пять лет.

- Мать всегда так?

Он понял, о чем я спрашиваю, но покачал головой.

- Последние года два-три. До того лучше было...

Климакс у нее, что ли, начался? По нашим меркам рано, а здесь могло и пойти уже, как говорится, кто раньше начинает, тот и раньше закончит.

- Выправим, братишка, - улыбнулась я. - Все мы выправим... сегодня вам еще придется поспать на печке, там теплее будет. А завтра начнем дом в порядок приводить, дров прикупим...

- Мать может и с околоточным вернуться...

- Да хоть с чертом с рогами, - отмахнулась я. - Лишь бы лекаря привела, а остальное меня мало волнует.

- Ты на нее руку подняла.

- Надо будет - и ногу подниму, - хмыкнула я, - совершенно не раскаиваясь. И видя на лице мальчишки непонимание, объяснила. - Ваня, если мать не заботится о детях, то она НЕ ВПРАВЕ называть себя матерью. Понимаешь?