Книга Пангея приветствует тебя, страница 98 – Оливия Штерн

— А ваш отец? — так же небрежно интересуется он, — не часто ли он в капсуле?

— Ему пора менять тело, — она прошлась по пушистому ковру, скользя взглядом по высоким напольным вазам, по сливовым драпировкам на окнах, — это тело старо. Но отец не торопится, зная, что всегда есть риск ошибки записи.

— Это так, к сожалению. Все мы немного рискуем, но последние разработки свели процент погрешности к минимуму, — Праймархитектор продолжает улыбаться, не сводя с нее глаз.

Кстати, а сколько лет его телу?

Тана иногда задавалась этим вопросом, но спрашивать — о, это дурной тон. Никогда точно не знаешь, сколько кому лет, и какой круг обновления пройден. Она лишь знает, что Сербилла Альен, сестра отца, очень стара. И во время какого-то из своих перерождений подхватила ошибку записи. Теперь, как говорится, «с приветом», да еще каким.

— Хорошо, пусть живет здесь и смотрит за садом, — пробурчала она, — вы довольны?

— Вполне.

Теперь светло-серые глаза Праймархитектора беззастенчиво исследуют ее тело, прекрасно видимое под слоем легкой ткани.

— Будьте милосердны к этому созданию, — он внезапно делает шаг вперед, подхватывает Тану под локоть, — к тому же, мне кажется, он вполне в вашем вкусе, моя дорогая.

— Может, заодно и в вашем, милорд?

— Возможно.

— Давайте позовем его, милорд.

— У вас опасные шутки, Тана. С Праймархитектором Пангеи так не шутят.

Она не сопротивляется, когда его потрясающе красивые пальцы ползут сперва к плечам, а затем опускаются на талию, продолжают путешествие ниже… Лорду Праймархитектору не принято отказывать, тем более, что все это у них уже было… когда-то…

— Нейр подождет, — выдыхает Праймархитектор на ухо, подхватывая ее и усаживая на край стола, — дорогая, вам удобно?

— Вполне, — она откидывается назад, одновременно разводя ноги и обхватывая ими лорда. Кажется, ему нравится.

* * *

«Сумасшедшая сука. Старая, сумасшедшая сука. Скольких ты уже убила за последний цикл жизни? Скольких ободрала, а потом втихую сбыла в дезинтегратор? Почему верификация считает вот это нормальным? Почему Император отказался от личного просмотра нейрокопий?»

Примерно такие мысли крутятся в голове, пока Тана разглядывает свою дражайшую тетку.

Закон гостеприимства не позволяет захлопнуть дверь перед носом одной из старейших ныне живущих архитекторов Пангеи, а ведь хочется. Очень.

— Дорогая, могу я войти? — голос тетки тошнотворно-сладкий, как и вся она.

— Да, проходи. Отец будет вечером.

Сербилла Альен в нынешнем теле — сногсшибательная блондинка. Алые губы блестят словно лакированные, кожа — чистая, свежая. Укладка — идеальна. Только вот глаза тусклые, почти прозрачные… Впрочем, у многих старых архитекторов такие.

— Я прикажу накрыть стол в саду, — роняет Тана, — можно будет там пообедать.

— У тебя все тот же повар? — как бы невзначай интересуется Сербилла.

За этот вопрос хочется вцепиться ей ногтями в лицо. Расцарапать в кровь. А еще лучше — утопить в пруду, эту сумасшедшую.

— Тот же. И тебе лучше держать свои ручки подальше от моей прислуги.

— Андроиды мне неинтересны, ты же знаешь, милая.

Минуя дом, они выходят на веранду. Несколько ступеней ведут в сад, который стараниями подаренного нейра теперь в идеальном состоянии. Тана морщится, вспоминая, как не удержалась и отходила его плеткой за то, что вытащил из пруда. Правда, сейчас уже и не вспомнить, за каким забвением ее туда понесло, в тот пруд…

И — словно по заказу — они нос к носу сталкиваются с самим садовником. В своей обычной униформе он обрезает розы. Сербилла обращает взгляд на племянницу.

— У вас новый нейр, дорогая?

— Да. Подарок Праймархитектора.

Тана со все возрастающим ужасом следит за теткой: похоже, она заинтересовалась. Очень. Даже облизнулась.

— Не хочешь передарить?

Тана, прищурившись, смотрит, как нейр ловко орудует секатором. Не исчезает странное впечатление, что когда-то она видела… похожего на него… но кого?

— Нет. Подарками Праймархитектора не разбрасываются, и ты это прекрасно знаешь. Так что забудь.

Сербилла вздыхает, все еще рассматривая нейра.

— Куколка, да и только.

— Купи себе такого же и радуйся.

* * *

…До очередной верификации три дня.

Она работает в собственной нейрошахте, сортируя, агрегируя актуальные знания о состоянии социума Пангеи.

Нейрошахта похожа на узкую кроличью нору. Будь она в настоящем, физическом пространстве, человеку было бы невероятно сложно лежать на боку много часов кряду, перебирая кубические кристаллы локальных хранилищ данных. Но здесь — нейропространство. Здесь у Таны нет тела, и когда она тянется к определенному кристаллу, стенки шахты подаются навстречу, сама шахта изгибается кишкой, предоставляя нужное хранилище.

Кристаллы искрятся в ярком свете, переливаются радужными сполохами.

Тана любит это занятие. Сортировка. Агрегация. Получение новых знаний, их оформление в новые кристаллы. Тихая, спокойная работа, после которой почти ничего не болит.

На определенном этапе развития Пангеи было доказано, что строить машину, вычислительной мощностью и способностью к принятию решения идентичную человеческому мозгу, нецелесообразно.

Так отчего бы не использовать мощности мозга при решении оптимизационных задач Пангеи с трудно формализуемыми параметрами? Или параметрами, которые невозможно выразить количественно?

Оптимизация — вот он, бич архитекторов.

После нее голова болит так, что хоть топись.

Все доступные архитекторы задействуются в оптимизации Пангеи.

И именно поэтому в Пангее все хорошо и правильно.

А в Забвении, куда ушла мать, только смерть и ничто.

Тана тянется к очередному кристаллу, содержимое его мгновенно отпечатывается в сознании — все, целиком, как будто Тана всегда знала именно это. Шахта дрожит, изгибается, чтобы было удобно.

Кубик. Еще кубик. Отец называет это игрой в кубики. В кубики играют дети, но у Архитекторов ребенок — редкое событие, позволенное Императором лично. Именно поэтому в телах архитекторов импланты, делающие их бесплодными.

Кубик.

Очередной набор данных.

Откуда-то здесь, в этой новой и пока плохо исследованной шахте, появился срез статистических данных о состоянии планеты за пределами Пангеи.

Тана просматривает безликие строки, столбцы, забитые показателями бактериального загрязнения за последние годы. И ее вдруг прошибает холодный пот.