Книга Последняя Академия Элизабет Чарльстон , страница 50 – Ника Ёрш, Диана Соул

– Пришла просить не ставить Виктории Стоун неуд, – пожала плечами я. – Она исправится. Выучит тему, напишет эссе…

– Чего? – он нахмурился. – Какая еще Стон?

– Стоун, – поправила я. – Моя соседка. Она болела. Горячкой. И…

– Чарльстон, – Фенир выставил вперед руку, останавливая меня. – Ты в своем уме? Какая соседка?

– Моя, – не унималась я. Нагнувшись, подняла несколько папок с бумагами и переложила их в коробку. И еще несколько. Поднявшись, отряхнула юбку и продолжила: – Она учится на бюджетном, а тут бес попутал…

Мы с Фениром встретились взглядами и я, совершенно внезапно, покраснела.

– Так. – Он вдруг усмехнулся. – Значит, соседка. И неуд. Надо исправить. А ты – добрая душа – бросилась помогать? Мило. И на что готова ради подруги?

Он оценивающе осмотрел меня с ног до головы.

– В смысле? – насторожилась я. – Мы не очень близко дружим. Она – скорее знакомая.

– Угу. – Фенир улыбнулся, показывая два ровных ряда белых зубов. – Я понял. Значит, так, солнце мое жалостливое, у меня идея.

Я плотнее запахнула плащ, вздернула нос.

– Уборка, Чарльстон, – засмеялся Виктор. – Вот что мне от тебя нужно. Сможешь? У меня три комнаты. Спальня, столовая и кабинет. Эту, – он обвел руками помещение, где мы находились, – разберу сам. А остальные две на тебе. Справишься – помогу твоей Стоун. А нет…

– Вы серьезно? – поразилась я.

– Серьезнее некуда.

– Это непедагогично!

– Нормально, – отмахнулся Фенир. – Решай, Чарльстон, сама же говоришь – грязно. А других никого все равно не пущу – я им не доверяю.

– Даже брату? – удивилась я.

– Ему, пожалуй, доверюсь. Но! Он откажется убирать за исправление неуда какой-то там Виктории. – Магистр подмигнул злой мне и поторопил: – Надо успеть до отбоя, Элизабет, не стой. Мне вставать рано.

Мою мать хватил бы удар, узнай она, что леди из рода Чарльстон – не только лаборантка, но теперь еще и прибирается в доме у преподавателя. Ниже, в ее понимании, были только куртизанки и балерины. Почему в этот ряд попали последние, я не знала, но матушка всегда недолюбливала дам в пачках и пуантах.

С такими безрадостными мыслями Фенир вывел меня из кабинета и оставил одну среди бардака.

Делать было нечего, пришлось приниматься за работу, тем более что даже в таком раскладе я нашла кое-что полезное для себя. Пользуясь случаем, заглядывала буквально в каждую поднятую бумагу или папку в поисках любопытной информации.

Как назло, не попадалась ничего существенного – какие-то записи про нечисть, отрывки из медицинских справочников, оплаченные дорожные чеки, видимо, из поездок по Ритании.

В общем, лютая вакханалия беспорядка, и по итогу с первой комнатой я управилась часа через три.

Глядя на часы, поняла, что до отбоя со второй никак не успею и, решив позвать Фенира, чтобы пообещать сделать все завтра, с удивлением обнаружила, что в доме одна.

Профессор куда-то ушел, и более того, когда я дернула за ручку входной двери – обнаружила себя запертой.

– Ну, вообще “прекрасно”, – выдохнула я.

И хотя паниковать было рано, ведь Фенир вполне мог запереть меня чисто случайно, по забывчивости, но в голову тут же полезли пугающие мысли. Что, если Виктор каким-то образом узнал о моей сущности и теперь спешит обратно с отрядом Серых Пастырей, чтобы меня изловить?

– Спокойнее, Чарльстон, – пробормотала я себе под нос, стараясь успокоиться. – Просто это Фенир, и возможно, уходя, он всего лишь перестраховался, чтобы я не сбежала, бросив дом грязным и открытым.

Спокойнее от этой мысли не стало, но я постаралась себя убедить в ней, и чтобы хоть чем-то заняться, ушла разгребать “фенировские конюшни” дальше.

– Если когда-нибудь у вас будет жена, господин Фенир, – бубнила я в процессе, – то я ей не завидую. Несчастная женщина! Такого свинопотама, как вы, еще поискать надо. И не дай бог ваши дети унаследуют привычки от папы. Это сведет бедняжку с ума!

Так прошло еще несколько часов. Уже давно прозвучал отбой, и даже уборка была завершена, а хозяин дома по-прежнему не показывался.

Мне пришлось покопаться у Фенира в кухонных шкафах, чтобы найти чайник и заварить себе напиток. С ним-то я и расположилась в гостиной на диване в ожидании. Но спустя пару чашек выпитого незаметно для себя задремала.

Проснулась я от хлопка входной двери.

Хозяин дома наконец вернулся и теперь шумно топтался в коридоре. Причем так неловко, что умудрился что-то задеть, и оно с грохотом упало на пол.

Взглянув мельком на часы, я с ужасом осознала, что уже три часа ночи, и до первой кормежки живности осталось всего ничего.

В этот момент что-то опять загрохотало: кажется, Фенир опрокинул подставку для зонтов. Которую я, между прочим, заново сложила совсем недавно.

Я выглянула на шум в холл и была шокирована с первого взгляда. Вернувшийся преподаватель был вусмерть пьян!

– Магистр? – в прострации произнесла я.

Мужчина поднял голову и с удивлением уставился на меня так, будто впервые видит. Впрочем, с его-то проблемами с памятью это было даже не удивительно.

– Элизабет, – помогла ему я.

– О, Чарльсто-он! – икнув, протянул он. – Совсем про тебя забыл. Убралась уже?

– Да, – мрачно отозвалась я. – Свою часть сделки выполнила, а вот вы о своей, боюсь, к утру уже забудете. В таком-то состоянии…

– Ты про неуд своей подружки, что ли? – проявил профессор чудеса памяти и тут же приложился к бутылке, удерживаемой в руках. Сделав пару глотков, он вытер рот рукавом и продолжил: – Это разве проблема? Да это пшик. Полная ерунда… вот у меня проблемы. Ка-та-стро-ффа, я бы сказал.

Я мрачно закатила глаза к потолку. Раньше мне не часто приходилось общаться с пьяными мужчинами, тем более педагогами, но когда-то же надо начинать.

– Если вы об убийствах девушек, – произнесла я, – то вы не преступник и бояться вам нечего. А значит, никакой катастрофы нет.

– Много ли ты понимаешь, Чарльсто-он! – Фенир плюхнулся на пуфик и принялся стягивать с себя сапоги, уныло продолжая: – Для настоящего мужчины в жизни может быть только одна катастрофа, хуже которой ничего нет. Все кончено.

Сбросив с себя обувь, он вновь приложился к бутылке, а после, шатаясь, встал на ноги и грустно посмотрел на меня, ожидая вопросов и сочувствия.

Я вздохнула и, понимая, что пожалею, все-таки спросила:

– Что именно вас тревожит?

– Со мной отказываются разговаривать женщины! Даже куртизанки! Пугаются, отговорками забрасывают и бегут, как верд от ладана. Кто-то все-таки пустил по городу слух, что всех женщин, с кем я был – убивают. Это катастрофа, Чарльстон. Как жить-то теперь? – изрек он, печально посмотрев куда-то вниз.