Книга Жениться за 30 дней, или Замуж по-быстрому , страница 55 – Екатерина Романова

— Началось. Будешь мокроту разводить, лучше сразу уходи, — насупился отец и, кивнув, я смахнула подступившие слезы, на силу улыбнувшись. — Так-то лучше. Врачи сказали, что все прошло хорошо.

Отец говорил медленно, по слогам. Было видно, что речь дается ему очень тяжело. Его губы пересохли и потрескались, под глазами залегли синяки, а лицо осунулось до неузнаваемости. Как давно мы не виделись. Как сильно он сдал. Сердце болезненно сжималось, но я приказала себе не показывать свою боль. В конце концов, ему намного хуже и следует уважать отцовские желания.

— Дорогой. Пока ты в сознании, мне нужно знать, что ты решил на счет второй операции.

— Прости, дорогая, — несмотря на слабость, отец вложил в отказ всю силу. Его тон был непререкаем и не подразумевал возражений. Мама лишь с болью прикрыла глаза и кивнула, а я задохнулась и, закрыв ладошкой рот, отошла к окну. Там, на улице летали полные жизни пташки, которые не ведали бед и задорно щебетали. Когда-то моя жизнь была похожа на их. Когда-то… До этого момента. — Понимаю, вы нашли лучших хирургов, но… Копаться в моем спинном мозге, отделять его от всякой дряни. Я же понимаю, чем это грозит. Лучше проживу с вами, сколько отпущено, чем останусь овощем, за которым придется ухаживать до конца дней. Это мое решение. Окончательное.

— Я понимаю.

— Лира?

— Да, папа, — не поворачиваясь, отозвалась я. — Я пообещала маме не переубеждать тебя, но…

— Ли-ра, — укоризненно начала мама.

— Я приму любое твое решение.

У меня не было сил оставаться в палате, а потому, поцеловав папу и крепко его обняв, я вышла в коридор. Там, прислонившись спиной к стене, разревелась, понимая, что отец отказался от борьбы и подписал себе смертный приговор. Счетчик на его часах почти на нуле и каждый день, каждый вздох может оказаться последним. Я не готова с таким смириться! Я не могу все это так оставить, хоть и обещала родителям. Да лучше я до конца жизни буду менять ему пеленки, но он останется жив! Будет со мной!

Через пять минут в коридор вышла мама. Я видела, что ей тоже нелегко, но родительница лучше сдерживала эмоции. Возможно, опыт семейной жизни, возможно, она давно смирилась и знала о таком решении.

— Дорогая, — она погладила меня по спине и грустно улыбнулась. — Все будет хорошо.

— Тупая фраза, — скрестив руки на груди, фыркнула я.

— Увы, лучшей в запасе нет. Отец просит сходить в паб и отпраздновать успех первой операции.

— Праздновать? — изумилась я. — Что праздновать? Скорые похороны?

— Лира, говори тише! И уважай решение Ромула. Сейчас он отдыхает. Как только станет можно, мы вернемся в Дирлию и, возможно, отправимся в кругосветное путешествие, которое все время откладывали на потом. Мы с папой решили, что с этого момента говорить о болезни больше не будем. Она перестанет для нас существовать. А потому, родная, идем в лучший паб, закажем пива, баварских сосисок, раков, все, что душе угодно и сделаем для папы лучшие фотографии! Он велел проверить пару баров, о которых ему рассказывали друзья и выбрать тот, в котором отпразднуем его выписку.

Я недоверчивым взглядом сверлила маму. С одной стороны, могу ее понять, а с другой никак не могу смириться с отказом от борьбы.

— Хорошо. Идем. Но у меня нет настроения праздновать.

Пройтись по барам оказалось верным решением. Мы держали связь с докторами, которым отзванивались каждые полчаса и выслушивали вежливое и терпеливое «состояние стабильное, жизненные показатели в норме, все хорошо». Я уже раз пятидесятый сбрасывала звонки от Райана и Клода, пока, наконец, не додумалась добавить номера в черный список, чтобы не докучали. Линдси и Алише отписалась, что в связи с личными обстоятельствами экстренно покинула турне, переложив обязанности на Дюка, который отправил мой багаж в Берлин. Оформила в аэропорту доставку до клиники и, откинувшись на спинку стула, сделала большой глоток ледяного бархатного напитка. Мама, глядя на мои пенные усы, рассмеялась, а затем, по-детски дурашливо, сделала себе такие же.

Мы посидели пару часов, болтая обо всем, старательно избегая тем, связанных с отцом и Райаном. Мама вскользь спросила о моем расследовании, поглядывая на мои кисти, прикрытые рукавами, но я отделалась лишь общими фразами. Не хотелось нагружать ее ворохом своих проблем и, тем более пугать внезапно появившимися пентаграммами.

На силу допив литровую кружку, я поняла, что добраться до больницы без такси уже не получится. Если до бара мы прогулялись пешком, то обратно подобный трюк я бы не осилила. Удивительная способность немцев пить пиво кружками и не хмелеть не давалась моему пониманию. Через полтора часа мы приняли решение вернуться и немного отдохнуть, тем более что на город опускались сумерки. Впрочем, вечерняя прохлада и свежий ветер позволили быстро протрезветь и по возвращении в больницу у нас остались лишь приятная слабость и легкая усталость. Это и хорошо, иначе бы я списала на хмельное состояние то, что отца в палате не оказалось.

— Где мой супруг? — голос мамы дрогнул, когда она обращалась к медсестре. — Полчаса назад нам сказали, что с Ромулом все в порядке!

— Не переживайте, фрау, все хорошо! Ваш сын распорядился перевести герра Элиссона в палату повышенной комфортности. Пятый этаж, палата семьсот восемь. Сейчас его осматривает лучший хирург-онколог страны. Честно признаться, половина отделения сбежалась посмотреть на доктора Штайцингера, — как бы по секрету сообщила медсестра. — Я сама одним глазком глянула. Он — живая легенда. Если кто и может, кроме бога, помочь вашему отцу, так это доктор Штайцингер.

— Мой сын? — переспросила мама. Видимо остальных слов, после первых двух, она не слышала. Я же слышала другое: «надежда» и «шанс на жизнь».

Медсестра кивнула и улыбнулась:

— Очень вежливый молодой человек с безупречным немецким!

— И… мой сын предупредил, что у нас нет средств для оплаты другой палаты и консультации доктора-легенды?

— Что вы. Все оплачено сполна! — заверила медсестра. — У вас очень хорошие дети, фрау Элиссон. Заботливые. Простите, но мне нужно на обход. Если что-то понадобится — обращайтесь.

Мы проводили медсестру взглядом и переглянулись:

— У меня нет сына, — словно пытаясь саму себя в этом убедить, произнесла мама.

— Зато я знаю человека, способного на такой поступок.

— Райан?

Мы двинулись к лифтам. Когда звякнул звоночек, предупреждающий об открытии дверей, я поморщилась:

— Райан? Нет. Тот не додумается до такого. Клод.

— Что за Клод? В твоей жизни появился еще один мужчина?

— Нет. Клод он… Он замечательный. Работает вместе с Макнамарой и, честно говоря, не представляю, как два настолько разных человека смогли ужиться и не поубивать друг друга.

Мы добрались до нужного этажа и зашли в палату к отцу. Доктор Штайцингер как раз заканчивал осмотр и, заметив нас, показал жестом, чтобы проходили: