Книга Жениться за 30 дней, или Замуж по-быстрому , страница 53 – Екатерина Романова

И, пока не передумала, быстрым шагом направилась к выходу.

— Лира, но вы не знаете всего, не знаете о последствиях для вас! — Клод не из тех, кто станет бегать за девушками, а потому, не оборачиваясь и не останавливаясь, я бросила на прощание:

— Мне все равно. Хуже для меня быть уже не может.

Слава Богу, карточка и документы с собой, а остальные вещи заберет Дюк. Благо, багаж не большой и особо трудиться ему не придется. Думаю, и его присутствия будет достаточно, чтобы Линдси получала необходимый материал. А меня можно заменить на Алишу или любую другую журналистку. Проку от них будет явно больше и сомневаюсь, что на этот раз Райан станет возражать.

* * *

Через два часа я села в самолет, написав маме смс, что скоро буду у них, а через четыре уже находилась в аэропорту Берлина. Точнее, я в растерянности стояла посреди огромного зала из стекла и стали и наблюдала, как мимо проплывают люди. Кто-то спешил, опаздывая на рейс, кто-то неспешно бродил вдоль торговых рядов, чтобы скрасить время, кто-то радостно встречал знакомых, друзей и родных. И только я стояла, опутанная нитями чужих судеб и едва сдерживала слезы.

— Простите, вам помочь? — сотрудница аэропорта обратилась ко мне на английском, вероятно распознав иностранку. Худо-бедно объяснила, что мне необходимо такси и, благодаря помощи местного дружелюбного персонала еще за час добралась-таки до госпиталя, в котором отцу делали операцию. К моему приезду она уже была завершена, и папа лежал в реанимации.

— Лира! Лирочка, — мама со слезами на глазах бросилась в мои объятия. Мы стояли в пустом коридоре и обе плакали. Нас переполняли боль, страх и растерянность от неведения.

— Как у папы дела? Как прошла операция? Что говорят врачи?

— Все, как я и написала. Пока никаких изменений, — мама еще раз обняла меня и, размазав по щекам слезы, укоризненно посмотрела в мои глаза. — Говорила же, что расклеюсь при тебе. Еще ваш концерт в Италии смотрела. Видела твое выступление и… что было после него.

— Пожалуйста, не будем об этом. Последний, о ком я сейчас хочу слышать или говорить — это Макнамара.

— Хорошо. О чем же тогда поговорим? Я не могу больше беспокоится о Ромуле, иначе лишусь разума.

— К нему пускают?

— Пока нет. До завтрашнего утра абсолютный покой.

— Тогда давай посмотрим какое-нибудь кино.

Так и поступили. Мы устроились в комнате для родственников на широкой кровати, укрылись одеялом и включили на проигрывателе романтическую комедию. Сама не заметила, как в середине фильма уснула. Проснулась от того, что солнце светило в глаза. Мамы не было, хотя подушка рядом примята. Привела себя в порядок, насколько это было возможно, ведь уснула прямо в одежде, и отправилась на поиски. Обнаружила маму неподалеку. Она держала в руках стакан кофе и беседовала с доктором. Сердце сбивалось с ритма — так сильно боялась услышать плохие вести. Увы. Отчасти предчувствие не обмануло.

— Что происходит?

— О, Лирочка… — мама протянула мне стакан и, судя по выражению лица, не хотела расстраивать.

— Говори.

Отпустив доктора, родительница отвела меня к сиденьям, подальше от других посетителей и передала слова доктора. Первая операция прошла успешно, но опухоль дала метастазы в спинной мозг. Доктора могут попробовать провести еще одну операцию, но метастаз слишком много и они обвивают нервные волокна. Высок риск смерти на операционном столе или полной инвалидности. Шок от услышанного ударил по голове тяжелым молотом. Казалось, я оглохла и ослепла на несколько минут. Что происходило вокруг — не понимала. Что дальше говорила мама — не слышала. Сидела, ворочая в руках кружку с горячим напитком и не могла осознать происходящее, принять реальность. Когда мама с силой потрясла меня за плечи, подняла на нее недоумевающий взгляд:

— Ли-р-а-а, — раздалось как в замедленной кинопленке. Я хлопала ресницами и, наконец, собравшись с мыслями, спросила:

— Что ты думаешь делать?

— Подождать. Ромул должен прийти в себя. Это решение должен принять он. А я поддержу, каким бы оно ни было.

— Сколько стоит вторая операция?

— Не думай сейчас об этом…

— Мама. Мы осилим ее?

— У нас есть кое-какие сбережения. Мы ведь тоже копили…

— Я спрашиваю, мы ее осилим? — повысила голос. Мама отвела взгляд. Понятно. Денег на операцию не хватит, а это значит, что пришла пора усмирить гордость и обратиться-таки за помощью к Клоду. — Понятно. Значит, нужно обратиться к…

— Подождем, дорогая. Дадим папе шанс.

— Что значит, дадим шанс? Если он откажется от операции, ты с этим смиришься?

— Дорогая, я лучше проживу с ним еще год, чем потеряю прямо здесь и сейчас…

— Как ты можешь так говорить?

— А ты бы как поступила? — мама впервые повысила голос и я ответила почти криком.

— За любимого я бы боролась до конца!

— Правда? И почему же не борешься сейчас?

Мы остановились лишь тогда, когда поняли, что на нас смотрят другие посетители и персонал. Все вокруг замерли и, округлив глаза, смотрели на нас. Мама взяла меня под руку, отвела обратно в комнату для родственников и усадила на диван, давая время остыть и подумать. Какое право я имею кричать на нее? Ей сейчас в разы хуже, чем мне. К тому же, справедливость ее слов неприятно ранила. Нельзя отрицать чувства к Райану, но я предпочла сдаться и уйти, чем бороться, как это делают другие девушки.

— Это разные вещи, — успокоившись и сделав глоток уже остывшего кофе, подавленным голосом произнесла я. Остывший кофе… А Райан может одним лишь касанием сделать его горячим.

— Я так не думаю. Любовь одинакова. И поведение одинаково. Ты либо борешься, либо сдаешься. И, если ты предпочла сдаться, то я предпочту поддержать выбор любимого человека. Если он решится на операцию — я буду с ним до конца, если нет — переубеждать не стану, и мы проживем отпущенное господом время как никогда. В мире, любви и согласии. Это будет нашим лучшим временем. Уж я постараюсь.

— Прости, — стерев слезу, наконец, нашла силы для извинения. — Прости меня, я не имела права на тебя кричать.

— Мы обе волнуемся. Нервный срыв — это нормально…

Тем не менее, я не считала свое поведение нормальным. Вообще, поведение в турне, в больнице с мамой — все требовало критического анализа и осмысления, но, увы, для этого не было моральных сил, ведь выводы, даже первые и поверхностные, заставляли меня устыдиться.

* * *

Райан уже сидел в гримерке и готовился к концерту, отрабатывая вокализ одной из новых песен, когда пришел Клод.

— Наконец-то явился! Я думал, ты в обход клятвы верности решил вернуться домой, к жене.

— Поверьте, я рассматривал такой вариант, ваша светлость, — невесело заметил мужчина, по привычке заложив руки за спину. Макнамара тут же понял, что веселость и ирония не уместны. Он отложил свои занятия, отошел от зеркала и внимательно посмотрел на друга. Клод обращался к Райану «ваша светлость» в исключительных случаях, когда пропасть между мужчинами достигала непостижимых размеров.