Книга Взаперти, страница 37 – Люси Кристофер

* * *

Я налила воды, специально погорячее. Ты сидел на пыльном полу гостиной и ждал, когда я принесу таз. Окунув в него руки, ты скривился от боли. Я улыбнулась. Простая радость, мелкое возмездие. Я прихватила с раковины старую царапающую губку, которой ты драил посуду.

– Эта подойдет? – невинным тоном спросила я.

– Хочешь, чтобы я остался вообще без кожи? – Ты закатил глаза. – Нет, отвечать не обязательно.

Но я всё равно принесла губку. И присела на корточки по другую сторону от таза. Ты полоскал в нем руки, вода постепенно становилась красной.

– Больно, да? – спросила я.

– Ага.

– Как же ты терпишь?

– А я упертый. – Ты усмехнулся. – Как пустынная акация. И потом, боль означает исцеление.

– Не всегда.

Кровь не останавливалась, закручиваясь в спирали и расплываясь вокруг твоих пальцев.

– Сволочной петух, – пробурчал ты.

Руками выше запястий ты пока не занимался. На них тоже имелись царапины, некоторые доходили до локтей. Ты вздохнул, вынул ладони из таза и положил их на его бортики. Руки были розовые и пухлые, как зефирки.

– Тебе придется помочь, – сказал ты. – Пожалуйста, а?

Я ответила тебе холодным взглядом.

– С чего вдруг?

Ты нахмурил лоб.

– Потому что если я останусь без рук, мы оба будем в заднице. – Ты быстро и раздраженно выдохнул. – А я не могу промыть их как следует. – Уголок твоего рта растянулся в улыбке, глаза снова стали умоляющими. – Это больно, Джем.

Ты неловким жестом показал руки так, как раньше. Розовые капли срывались с них на пол. Одна упала мне на колено, сбежала с него, оставляя тускло-коричневый след.

– А что сделаешь для меня ты? – спокойно спросила я.

Ты тоже смотрел, как капля соскальзывает с моего колена, и молчал.

– А чего ты хочешь?

– Ты знаешь чего.

– Никуда ты не уедешь. – Ты перевернул правую руку и стал смотреть, как струится по ней водянистая кровь. – Я спрашиваю, чего ты хочешь прямо здесь и прямо сейчас?

Ты перевел взгляд на меня. Твои волосы упали на лоб. Выбеленные солнцем пряди отросли и доставали почти до рта. Ты сдул их, они прилипли к губам.

– Пожалуйста, – продолжал ты, – что угодно, но не побег отсюда. Ну, давай, только попроси. Я охотно соглашусь. – С кошачьим любопытством ты подался вперед. Я отстранилась. – Но сначала, – шепотом сказал ты, – не принесешь мне полотенце? Оно в ящике, в ванной.

– Знаю.

Я открыла побитый жестяной ящик у двери ванной и вынула полотенце. На обратном пути я думала обо всем, что хотела узнать о тебе… сотни подробностей. Но расспрашивать о них было бы всё равно что предать себя. В задумчивости я присела, положив полотенце на колени. Я была готова подать его тебе по просьбе, но ты положил ладони на полотенце прямо на моих коленях. Я ощутила, как ткань становится влажной и теплой от смешанной с кровью воды. Твое лицо оказалось совсем близко, но я смотрела не на него, а на твои руки. Ноги мои напряглись, как у животного, готового броситься наутек.

– Я хочу знать, как ты всё это построил, – наконец произнесла я. – Где взял деньги. Если, как ты говоришь, много лет назад в тех кустах был ты… Как же тогда ты справился?

Я обвела взглядом комнату, заметив паутину под крышей. Она тянулась к занавескам тонкими нитями, непрочными жизненными тропками. Ты покатал руки по полотенцу и кивнул на губку.

– Вымоешь? Ну пожалуйста! А я тогда расскажу.

Я окунула губку в воду и провела ею по царапинам. Они открылись, стали шире, кожа разошлась. Ты вздрагивал, когда коричневые края кожи загибались, обнажая розовый нежный слой под ней. Я стала сильнее нажимать на губку. Ее клочки прилипали к ранам. Ты кусал нижнюю губу, пересиливая боль.

– Деньги я добывал разными способами, – сказал ты. – Поначалу воровал: я научился здорово таскать сумочки из пабов. Но однажды попался, и мне пригрозили тюрьмой.

Ты перехватил мой взгляд. И понял: будь моя воля, ты уже сейчас сидел бы в тюрьме. Ты сделал вид, будто ничего не заметил.

– Я даже побирался какое-то время, – продолжал ты. – Ставил стаканчик из «Макдональдса» на пол, как все остальные, и мне становилось дерьмово.

Я перестала тереть тебе руки.

– Но попрошайничеством столько не насобираешь. – Я снова оглядела комнату. Всё в ней было простым, но наверняка стоило дороже той мелочи, которую бросают побирушкам… гораздо дороже. – Чем-то еще?

Ты кивнул:

– Продажами.

– Продажами чего?

– Что у меня было. – Ты сильно поморщился, но не от боли в руках – в тот момент я даже не прикасалась к ним. – Ради этого дома я продавал себя.

– То есть… как проститутки?

– Как тот, кто продает душу. – Вспоминая об этом, ты скривился. Потряс головой, отгоняя видения прошлого. – Я просто делал то же самое, что и все в том городе. – Твой взгляд стал отрешенным. – Я гонялся за деньгами и ради них выдавал себя за того, кем не был. Чем дольше я этим занимался, тем проще становилось… Но в том-то и ловушка. Когда эта мерзость дается тебе легко, понимаешь, что погружаешься всё глубже и глубже, сам становишься мертвецом. – Ты начал промакивать руки полотенцем, прижимая его к царапинам, чтобы остановить кровь. – А потом я урвал жирный кусок.

– Стал элитным проститутом? – съязвила я.

– Почти. Работал в «Стране фантазий».

– Кем – изображал персонажей Диснея?

– Мог и кого-нибудь из них, если требовалось. – Ты невесело улыбнулся. – Я был фэнтези-эскортом. Профи, который ходит на свидания. Выходил куда-нибудь с теми, кто выбирал меня, и сам притворялся тем, кем меня хотели видеть: Джеймсом Бондом, Брэдом Питтом, Суперменом… – Ты сделал паузу, оценивая мою реакцию. – Видишь, я же говорил тебе: могу быть и Суперменом.

– Бред какой-то.

– Да, но таков большой город – там все обожают притворяться. Особенно богачи. В любом случае быть тем, кем хотят тебя видеть эти люди, легко: дай им поглазеть, кивай и улыбайся, восхищайся ими. – Ты изобразил свою самую обаятельную улыбку и продолжил: – Три ступеньки к деньгам.

И снова улыбнулся. Но на этот раз уже не обаятельно. Не так широко, грустно.

– А деньги? Они до сих пор у тебя?

Ты широким жестом обвел комнату.

– Всё вложено в это дерево, в этот дом… А на что еще их здесь тратить?

– Значит… – начала я, – когда ты покинешь это место, у тебя не будет ничего? Ни денег, ни семьи, ни будущего?..

Твоя улыбка исчезла.

– Это место я не покину. Никогда.

Ты встал. Исцеление завершилось.