Онлайн книга «Степанида и 7 женихов»
|
Компьютерное кресло в стиль. Большое, сколоченное из кривых не оструганных толстых веток в глубоко деревенском стиле. Смягчала вид цветастая подушка. Само кресло было такого солидного размера, что Степаниде вспомнился эпизод из сказки про трех медведей: «Кто сидел в моем кресле?» Даже мурашки побежали по телу и она дернула руку на себя. Но кто бы ее выпустил? — Ну, здравствуй, Слагалица! — раздался уже знакомый старческий голос. Степанида повернулась и увидела сухенькую старушку, полностью потерявшуюся в кресле у камина. — Здрав-ствуйте! — отчеканила Степка и с интересом уставилась на болотную ведьму. Или обычную ведьму? Старушка была до того маленькая, что с трудом верилось, что она может быть матерью такого огромного мужика. Пока Степанида не встретилась с ней глазами. Ух, глазища! Точно, как у сына! Глядят, словно насквозь сверлят. Вопреки устоявшемуся представлению, ведьма не была одета в пуховый платок и платье с передником. На ней были обычные синие джинсы, белый вязанный свитер под горло, красные носки. На голове у старухи вообще творилось нечто невообразимое. Седые короткие кудри, выкрашенные в разные цвета, кокетливо уложенные буклями по маленькой голове, Степанида сначала приняла за забавную шапочку. Но подошла ближе и поразилась. «Ничего себе причесон!» В ушах ведьмы висели цыганские серьги, на руках браслеты-фенечки, на пальцах кольца с массивными камнями. Взрыв стиля. Хорошо, хоть косметики на лице было мало. Лишь ярко-морковная помада на губах. Старушка улыбнулась, явив абсолютно белые зубы и показала рукой на кресло подле себя. Степанида приблизилась, медленно села, наконец освободив руку из захвата мужика. — Как тебе, нравится дом твоего лесника, аль нет? Он его сам построил, своими ручками… — но заметив, как у Степаниды расширились глаза, осеклась. — Ле-сника? — прошептала Слагалица побелевшими губами. «Была правда, да в лес ушла» — А ты не знала? — старушка перевела вопрошающий взгляд на сына, — не поняла? — Мать… — мужик покачал головой, — вот, вечно ты… — Что? — То! Мы поговорить не успели еще! — Поговорить, значит, не успели, а в койку прыгнуть, так запросто! Еще скажи не знакомы! — фыркнула точь в точь, как недавно сын. Степанида переводила взгляд с одного на другого и ощущала, как раздражение завладевает ею целиком. Все это уже слишком! Сын с матерью вели беседу, словно ее здесь не было. — Не знакомы, — пожал плечами, как оказалось, лесник, боковым зрением поглядывая на реакцию Слагалицы. — О времена, о нравы! — закатила глаза ведьма. — Ты это пришла сказать? — Нет, не это! — съехидничала гламурная старушка, — видение у меня было, что вы, голубки, страсти придались и все силы похер… ой, простите, вырвалось. — Объясни! — потребовал сын. Тут Степанида отмерла и как закричит: — Стоп! Стоп! Как лесник? Ты — лесник? — повернулась к нему лицом, глазами стреляя. — Лесник, — вздохнул мужик. — Твою ж… простите, мать! А медведь, кто? — Ты ей про медведя сказал? — вставила ведьма. — Ничего я не говорил! — мужик начал психовать. — А откуда тогда? — Кто медведь? — повысила голос Степанида, — отвечай, или я за себя не ручаюсь! — Тоже я, успокойся… — Успокоиться? Ты говоришь мне успокоиться, когда сам отравил, в голодную самку превратил, а потом сам от себя же спас? Какую игру ты ведешь? — Я не играл! — зло ответил мужик, — ты ничего не знаешь, все исковеркала! Не так было! — А как было? — на глаза навернулись слезы, — вы все меня используете! — Не плачь! — мужчина оказался у ее ног, обнял за колени, заглядывая в глаза. Злость испарилась при виде ее расстроенного лица, — я обещал все рассказать. Ты поймешь! Не так все, не так! — голос его сорвался. — Детка, — подала голос старушка, — погоди ты реветь, не поженились еще, вот обвенчаетесь — реви скок хошь! — от этих слов слезы вмиг высохли. — Мать! Ты издеваешься? — жених развернулся к ведьме, — ты сказала, что пришла по делу, а сама масла в огонь? — Ладно-ладно! — примирительно подняла руки вверх та, — просто вы такие забавные. — Мать, последнее предупреждение! — в глазах мужчины мелькнули зеленые огни, хорошо, что Степанида этого не видела. — Не грози матери! — ответила она, пожурив пальцем, затем уселась удобнее и сказала, — значит слушайте, на ус мотайте! Нельзя вам… того этого. — Чего «того этого»? Говори прямо. — Грешить, сынок, грешить, в постельке кувыркаться! — Это почему? Мы взрослые люди! — Нельзя Слагалице в койку прыгать пока срок жениховства не истечет. Аккурат до весны ждать надо! — Почему? Кто сказал? — опешил мужчина, все еще оставаясь у ног Степаниды. — Кто сказал? — фыркнула старушка, — правила такие! — Да ну! — Да, мне Лукерья тоже самое говорила, — подала голос Степанида. — Так ты знала? — поразилась ведьма. — Ну… да… — Так какого лешего вы там вытворяли? — повысила голос. Степанида молча пожала плечами. А что тут ответишь? Рассказать, что голову потеряла? С ума сошла? Сама не своя была? Руки мужчины погладили ноги в поддерживающем жесте, как бы говоря, я знаю, я все понимаю… — Вы сдурели, детки? — строго посмотрела на них женщина, — вам всерьез нельзя! Совсем! — А то, что будет? — спросил лесник. — Сила моя Слагалия уйдет навсегда, — ответила вместо ведьмы Степанида. — Вот, черт! — Не только твоя! — заявила старушка, — того олуха, что с тобой согрешит, тоже! — Да? — вдруг оживился мужчина, — может это и хорошо? — Думаешь? Оставишь лес на произвол судьбы? Кто знает когда следующий лесник родится? — Да то я так… помечтать нельзя, что ли? — сказал, вмиг стал грустным. — И никто не знает что с твоим медведем станется, если сила лесника умрет, — продолжала выговаривать мать, — а если взбесишься, как Назар? — Кто такой Назар? — встряла Степанида, понимая, с каждым их словом запутывается все больше и больше. — Потом, — ответил мужчина, — наедине все расскажу! — Так что, детки, я бы на вашем месте не баловалась! Поняли? — женщина поочередно строго поглядела в глаза Степаниде и сыну. — Да поняли, как тут не понять, — отмахнулся мужчина, — у тебя все? А то нам поговорить надо. — В общих чертах все… — старуха бодро соскочила с кресла, прошлепала к входной двери, надела блестящие уги, норковую жилетку, — телефончик запиши мой, деточка! Поговорить по-бабьи, надобно. Позвони, как оклемаешься! |