Книга Когда я падаю во сне, страница 50 – Карен Уайт

Битти, смакующая утреннюю сигарету, толкнула меня в бок:

– Ты чего лоб морщишь?

Я удивилась, но тут же поняла – она права.

– Я всегда морщу лоб, когда думаю.

Она фыркнула и затянулась.

– Все еще носишь колье, которое я тебе подарила?

Я засунула руку под воротник и вытащила его наружу.

– Никогда не снимаю. До сих пор не могу понять, что означают эти подвески, но мне нравится.

Битти кивнула:

– Ты уже решила, что будешь делать с Карроумором?

– Пока нет. У меня в голове не укладывается, что он вообще существует и к тому же принадлежит мне. Вот получим заключение реставратора, тогда и подумаю.

На руку Битти села пчела, поползла по запястью, словно надеясь найти пыльцу.

– Все пчелы, которых ты видишь за пределами улья, – самки. Никогда не убивай пчелу.

– Потому что плохая примета?

– Нет, потому что пчела живая. На самом деле, их не так уж много. Если пчелы вымрут, то за ними и все человечество. От них зависит урожай.

– Сисси говорит, убить пчелу – удачи не будет.

Битти затянулась.

– Да уж, Сисси разбирается в удаче.

– Что ты имеешь в виду?

– Много десятилетий Дарлингтонам сопутствовала удача, – помолчав, ответила Битти. – Богатство само шло к ним в руки. Ходят слухи, во время Гражданской войны один из Дарлингтонов был контрабандистом. Ему удалось надежно припрятать свое добро, к тому же он брал плату за контрабанду не конфедератскими долларами, а золотом. Поэтому их семейство процветало, в то время как большинство их соседей разорились.

– При чем тут Сисси?

Битти закашлялась, но пчела так и не улетела.

– Нас с ней допустили в ближний круг Дарлингтонов, и нам довелось воочию убедиться в их легендарном везении.

– А потом их дом сгорел. Бабушка Маргарет погибла. В некотором роде предвестие конца.

Пчела взлетела с руки и уселась на чайную розу. Битти проводила ее взглядом.

– Не совсем. Все начало рушиться еще до того, как твои бабушка и дедушка поженились. Вроде толчков перед землетрясением.

– И что же случилось?

Битти стряхнула пепел с сигареты.

– Долгая история. Из-за одного неверного поступка все пошло под откос. После этого я перестала верить в удачу и загадывать желания. Нужно искать свое место в жизни, Ларкин. Удача – это иллюзия.

Она прикоснулась к подвеске в виде стрелки. Пахнуло никотином.

– У каждого есть внутренний компас, он указывает туда, где наше место. Не важно, хорошее или плохое: тут ничего не изменишь. Настоящие друзья – те, у кого компасы указывают в одном направлении.

– Как вы с Маргарет и Сисси?

Битти затянулась напоследок и затушила окурок в пепельницу.

– Вот в чем штука, – наконец произнесла она. – Во время землетрясения иногда выясняется, что компасы указывают в разные стороны.

Я хотела расспросить ее подробнее, но на дороге показался фургон Беннетта. Надо уговорить Битти поехать с нами, лишь бы не оставаться с ним наедине.

– Даже не думай, – заявила она, поднимаясь со стула и расправляя длинную юбку.

– Как ты догадалась? – Я крепче стиснула красную футболку Беннетта.

Неужели меня так легко раскусить?

– Ты слишком похожа на Сисси, вечно боишься, что люди станут хуже к тебе относиться, если узнают, какая ты на самом деле. Этот парень – настоящее сокровище. Когда избавишься от ложных представлений о том, кто ты есть, тебе многое откроется в новом свете.

Не дожидаясь ответа, она ушла, а я осталась разбираться со своими проблемами.

Наконец, преодолев все рытвины и ухабы, мы добрались до Карроумора. Мои нервы были на пределе. Разговор шел исключительно на нейтральные темы – о погоде, о рыбалке и о том, сколько туристов приедет в Джорджтаун на сезон. Однако на лице Беннетта блуждала загадочная ухмылка, как будто он знает секрет и никому не расскажет. Меня бесил его самодовольный вид, и он прекрасно это понимал.

Перед домом стоял оливковый «Джип чероки», рядом – папина машина. Молодая женщина с каштановыми волосами деловито фотографировала осыпающийся фасад и делала пометки в блокноте. Подойдя ближе, я пришла к выводу, что она примерно моего возраста.

– Здравствуйте, – с энтузиазмом сказала девушка, протягивая руку. – Меня зовут Меган Блэк. Извините, доктор Уоллен-Араси не смогла приехать. У нее заболел ребенок, так что она попросила ее подменить. Я ее научный ассистент. – Меган широко улыбнулась, словно пытаясь убедить нас, будто тоже разбирается в теме. – Я проводила исследования в отношении этого особняка и многих других в здешних краях, так что, наверное, именно я вам и нужна. Я здесь около часа, осмотрелась и сделала фотографии.

Я обратила внимание на ее внешний вид: дизайнерские солнечные очки, жемчужное ожерелье, идеальный маникюр в сочетании с красивой кофточкой и джинсовыми легинсами. С первого взгляда понятно – из «Джей Крю» ^[22]. Либо научные ассистенты зарабатывают больше, чем я предполагала, либо одежду ей покупают родители.

К нам подошли Сисси и папа.

– Итак, чем вы нас порадуете? – спросил Беннетт.

– К сожалению, новости у меня скорее плохие. Как вы сообщили нам по телефону, этот дом с момента постройки принадлежал семье Дарлингтонов.

Мы кивнули. Полые тыквы, подвешенные к ветвям большого дуба, качнулись, будто подтверждая ее слова.

– Обычно это хороший знак, – продолжила Меган, – потому что за семейным достоянием тщательнее ухаживают. Согласно архивным исследованиям, изначально особняк был построен в середине восемнадцатого века, но потом его снесли и в тысяча восемьсот третьем году возвели новый дом, побольше, с каменным фундаментом, благодаря которому он простоял столько лет. – Она улыбнулась, но тут же приняла серьезный вид. – Правда, все остальное, кроме фундамента, сделано из дерева, и это плохо. Дом несколько раз перестраивался. В середине девятнадцатого века федеральный фасад заменили на греческий. После урагана «Хьюго» в восемьдесят девятом ремонтировали крышу, укрепляли колонны, крыльцо и трубы.

Она обошла дом и указала на дымоход, к которому были приколочены длинные доски, удерживающие кладку от неминуемого разрушения.

– Удивительно, что все это уцелело. Чистая удача.

Мы разглядывали облупившуюся краску и щербатые трубы. Я заметила на покосившемся крыльце остов полусгнивших качелей – скорбное напоминание о том, что эти развалины когда-то были жилым домом. На качелях хозяева любовались дубовой аллеей, баюкали младенцев, встречали гостей. Здесь погибла моя бабушка, а маму чудом вытащили из пожара. Карроумор – часть меня, но мне ничего не известно ни о нем, ни о семье, проживавшей на этой земле в течение многих поколений.