Онлайн книга «Учитель биологии»
|
– Не спорю. – Слышь! А чья эта спортивная сумка под моей койкой? – Моего друга. – А чего он сумку оставил? Освободили? – Наверное. Он за ней не вернулся. – Давай познакомимся, под одной крышей все-таки пока. Меня Махмуд зовут, а тебя как? – Мазгар. – А кто ты по жизни, Мазгар? – В смысле? – Ну, чем занимаешься? – Учитель биологии. – А сюда как попал? – Случайно. – Случайно? – собеседник ухмыльнулся и сказал: – Я тоже случайно, шел по улице и попал. – Бывает. – Не особо ты разговорчив. Да это и лучше так, – резюмировал сосед, – меньше знаешь – лучше спишь. Верно? – голос его звучал уверенно, хотя иногда прорывались нотки то ли страха, то ли растерянности. «Хотя кто может чувствовать себя комфортно в таком месте?», – подумал учитель. – Наверное, – ответил он. – Слышь, братан, а ты другие слова знаешь? – Какие? – Ну, кроме «наверное» и «бывает». – Наверное, знаю. – Шутник ты. Слышь, мы в одной хате, и нам надо дружить или поддерживать друг друга хотя бы. Учитель с трудом повернул голову и посмотрел на собеседника, парню было лет тридцать на вид, крепкого телосложения, круглое лицо с короткой рыжеватой бородкой и подстриженными усами. Верхняя губа была разбита, нос расквашен, а под правым глазом красовался огромный синяк. На лице было написано почти детское выражение обиды, смешанной с недоумением и растерянностью. – Наконец посмотрел в мою сторону, – сказал он учителю и добавил: – помощь нужна? Ты весь какой-то покореженный. После аварии сюда попал? – Нет. Упал с лестницы. – А серьезно? – Давай о чем-нибудь другом, если понадобится помощь, я попрошу. – Ладно. Ты не знаешь, как тут узнать время намаза? – Охранник поет Азан в нужное время. – Шутишь? – Ну да. Здесь нет времени. Здесь есть время до допроса и после него. – Как хочешь, а я помолюсь, я три намаза пропустил, пока везли сюда. Сосед оказался весьма деятельным, он ухитрился подмести камеру, соорудив подобие веника из каких-то тряпок. Подойдя к параше, благо она была пустая, сделал омовение и, достав из пакета молитвенный коврик, каким-то наитием определил стороны света и, выбрав, как ему казалось, правильное направление в сторону Мекки, стал восполнять пропущенные намазы. Закончив молиться, он собрал в кучку брикеты лапши быстрого приготовления и почему-то, подойдя к двери, стал бить в нее. Через минуту кто-то подошел к двери, и открылась квадратная дверца, в которой появилось лицо пожилого охранника. – Чего шумим? – спросил он. – Еще раз услышу, получишь по чану и прямиком в карцер. – Начальник! Воды дай горячей, лапшу надо развести. – Нет горячей воды. – А чайник? – Ты слепой? Ты где тут розетку видел? – ответил вопросом на вопрос охранник. – Ну вы же чай пьете? – Пьем в столовой, и у каждого термос. Еще раз услышу шум, накажу, – сказал охранник и, захлопнув окошко, неспешно удалился. – Вот сволочь. А ты как кушаешь? – спросил он учителя. – Никак. Пью воду. – Ну ты так и умереть можешь. – Могу. Но кушать нет желания. Живот болит. – Чай хотел сделать, у меня и пакетики есть, вот твари, – бормотал сосед, – первый раз в такой тюряге сижу беспредельной. – А много сидел? – Третья ходка, ответил сосед. – Первый раз год отсидел за хранение оружия. Второй раз – пять лет за пособничество НВФ, и сейчас третья будет. – А за что? – Кто-то видел меня недалеко от того места, где произошло нападение на патрульную машину, за это и взяли. – Понятно. Не буду спрашивать, был ты там или нет, но мне интересно, зачем они это делают? – Зачем? – Да. – Меня-то там точно не было, да и в прессе было бы сообщение, если кто взорвал патрульную машину, а вот зачем люди взрывают, то я думаю, что кто-то мстит за родню, близких, кто-то за халифат, а кто-то за идею воюет. – А халифат – это не идея? – Может, и идея, но мне она не по душе. – А почему? Извини, что спрашиваю, если не хочешь, не отвечай. – Почему же, я отвечу. Халифат уже был, были четыре праведных халифа, и потом много других халифов, это было далеко на юге, и ничего в итоге путного из этого не вышло, разве что Ислам получил распространение, но будущее не за ними, не за халифами. Да и не хотелось бы, чтобы снова кто-то за тысячи километров от меня определял, как мне жить. – А за кем, по-твоему, правда? – Я не знаю, мы ведь и так живем в большом таком типа халифате, где правит белый царь, а здесь у нас – его наместник-мусульманин, где меньше чем за двадцать лет построили много мечетей, и где верующий может спокойно пойти в мечеть и помолиться, – тут он поднял палец вверх и добавил: – если ты, конечно, официального направления веры, и с первого взгляда вроде все хорошо. – Тогда за что ты воюешь? – Я? Я лично не воюю, – он выдержал паузу и внимательно оглядел углы камеры, потолок, единственное окошко и, посмотрев на учителя, добавил: – я говорю о тех, кто так говорит. – Тогда за что они воюют? – Ты знаешь, может быть, они воюют против того, чтобы им назначали наместников, чтобы непонятные партии, которые по сути одно и тоже, не морочили людям голову, за право распоряжаться своими жизнями, судьбой, чтобы жили по законам, сочинённым не где-то за тысячи километров, а по своим собственным, чтобы жить не чужим умом, а своим, они воюют за свою свободу и независимость, – выпалил он, потеряв на миг всякую осторожность. – А что даст ваша, вернее, их независимость в республике, где сотня народностей, и порою даже простые люди не могут договориться по бытовым вопросам? – Не знаю, – ответил он, – что даст, может, научатся договариваться, наверно, будет что-то новое, может хуже, а может лучше, но это будет уже другое. – А где ты всего этого набрался или как пришел к этому? – Сидел по первой ходке с умным человеком, он все объяснил, а до этого я ничего не понимал, да и не стремился понять, считал, что все и так хорошо. А когда на этапе в зону слушал его, я понял всю несправедливость, в которой мы живем. – И в чем несправедливость, по-твоему? – В чем? В том, что народы наши горские по сути ничего не решают, низведены до уровня скота, и как нас присоединили к России больше ста лет назад, так и завертелось. Вместо самоуправления сельских обществ пришла царская администрация, потом была революция, две мировые войны по ходу, коммунизм строили, теперь капитализм вроде, и все это время нас убивали, гноили в тюрьмах, заставляли отречься от языка, культуры, религии, и только потому, что были пристегнуты к большей стране с чуждыми нам интересами, которая сильнее нас, которой нет дела до наших проблем, и которая нас не отпускала и не хочет отпускать. А сейчас все то же самое. По приказу из Москвы менты и спецслужбы убивают своих же земляков, и все это только ради денег и власти. |