Онлайн книга «Подземный художник»
|
– Ох, вас не было! – восхищенно докладывал людиновец. – Явилась одна! Про свои шуры-муры с зятьком рассказывала! Ох, баба! Я бы и сам такую тещу… А вы сколько дали? – Чего? – Денег. – Зачем? – Чтобы на передачу пустили. Я – сто долларов! – Я – ничего… – Наверное, москвичам бесплатно, – вздохнул людиновец и продолжил рассказ: – После обеда обсуждали одного козла, который сына у жены умыкнул и в Сибирь увез… А сейчас будет – «Я ушел от жены…». – Как? – обомлел Калязин. – Как уходят – с вещичками, – разъяснил мужичок. Но Саша уже не слушал его, а гневно думал о том, что Гляделкин нарочно подстроил ему эту передачу, придумав распространителей из Сибири. Но зачем? Как – зачем? Жаба его душит, что Инна теперь с ним, с Калязиным. Вот и мстит, мерзавец! Тем временем из толпы ожидающих вынырнула немолодая дама в кожаном брючном костюме с органайзером в руках. Ее лицо показалось Саше знакомым. Она явно кого-то выискивала в толпе. Поколебавшись, дама подошла к Калязину: – Простите, вы случайно не из издательства «Маскарон»? – Да. – Александр Михайлович?.. – Она заглянула в органайзер. – Калязин? – К вашим услугам. – Замечательно! А то наш ассистент вас на входе прозевал. Я – Нина Трусковецкая, редактор передачи. – И она протянула ему руку. – Очень приятно! Ее пальцы были так густо унизаны кольцами и перстнями, что Калязину показалось, будто он пожал стальную рыцарскую перчатку. – «Энциклопедию семейных тайн» не забыли? – Нет. – Саша похлопал по полиэтиленовому пакету. – Только очень коротко. А то рекламщики меня убьют. Скажут: «джинса»… – Что? – Левая реклама. Стойте здесь и никуда не уходите! – приказала Трусковецкая и умчалась, мелко подергивая бедрами. Саша глянул на людиновца и обнаружил, что тот смотрит на него со священным трепетом: – Вы из издательства? – Да. – Вот повезло! Я понимаю, вас интересуют в основном пищевые продукты. Но в моем трактате есть большой раздел о семейном питании! Сейчас покажу… – Почему продукты? – удивился Саша. – Ну как же! Издательство ваше «Макарон» называется? – «Маскарон». – А что это? – Каменная маска на фасаде дома… – Тем более! – обрадовался людиновец. – У меня тут даже чертеж идеального дома для семьи есть… Пока он, сопя, извлекал из портфеля трактат, Калязин злорадно подумал о том, что завтра обязательно расскажет про этот «макарон» Гляделкину, чрезвычайно гордившемуся редкостным названием своего издательства. – Вот! – Мужичок наконец достал из портфеля толстенную красную папку. – Десять лет писал! – гордо доложил он. – С двумя женами из-за этого развелся… – Видите ли, – начал Калязин, опасливо косясь на рукопись, – мы издаем литературу несколько иного плана… – Не волнуйтесь! Я заплачу, – пообещал людиновец и полез в боковой карман. Выручила Трусковецкая – она внезапно выскочила из толпы и подбежала к Саше. Лицо ее было перекошено ужасом: – Что вы со мной делаете, Александр Михайлович! – Я?! – Вы давно уже должны сидеть во втором ряду с экспертами! Она схватила Сашу за рукав, протащила сквозь толпу и поволокла по лабиринту узких проходов между фанерных перегородок, с которых свисали клочья разноцветной материи. Наконец они оказались в ярко освещенной студии. Посредине высился круглый подиум. На нем стояли три массивных кресла, а рядом – большой розовый куст в керамической кадке. Розы, судя по всему, были искусственные. С одной стороны подиума возвышался сложно изломанный задник с переливающейся огромной надписью «Семейные катастрофы». Причем гигантская буква «А» представляла собой довольно сложную конструкцию. Верхний треугольник являлся отверстием в человеческий рост, а нижняя, трапециевидная часть циклопической буквы образовывала лестницу, по которой, очевидно, спускались к зрителям герои ток-шоу. С противоположной стороны был амфитеатр, составленный из желтых пластмассовых сидений. По сторонам съемочной площадки на специальных возвышениях торчали две камеры, и возле них возились операторы с большими наушниками на головах. Третья камера была укреплена на длинной – метров шесть – ажурной стреле вроде тех, что бывают у передвижных подъемных кранов. Благодаря какой-то хитрой механике два паренька управляли стрелой таким образом, что камера плавно перемещалась по всему подиуму и зрительному залу. Трусковецкая усадила Сашу во втором ряду между тяжко дышавшим толстяком в массивных очках и крашеной блондинкой, одетой почему-то в генеральскую форму времен Отечественной войны 1812 года. – Знакомьтесь, наши эксперты! – представила Нина. – Великий магистр белой магии Данилиана Юзбашьянц. – Великий магистр высшей белой магии! – строго поправила Данилиана и кивнула. – Конечно, великий и, разумеется, высшей… – поправилась Трусковецкая. – Извините! – Калязин… – отрекомендовался Саша. – А это профессор сексопатологии Константин Сергеевич Либидовский. – Калязин… Издательство «Маскарон». – Саша пожал мягкую влажную руку сексопатолога. – Это у вас выходила книжка Хуппера «Алиса в Заоргазмье»? – спросил он, борясь с одышкой. – У нас. – И напрасно. Хуппер не сексопатолог, а шарлатан. Зал тем временем заполнился. Подбежал патлатый паренек и показал, как следует держать микрофон, если захочется что-нибудь сказать, – не далеко ото рта, но и не впритык. – Скажите что-нибудь! – приказал он Калязину. – А что я должен сказать? – Звук нормально! – раздался зычный голос откуда-то сверху, и паренек умчался. Следом появилась девчушка в клеенчатом передничке. Обмакнув в пудру большую кисточку, она легко обмахнула лицо Калязину, потом долго возилась с потной физиономией Либидовского. К Данилиане гримерша даже не притронулась, ибо над недвижным лицом магессы уже основательно поработал даже не гример, а, наверное, скульптор. – Будем начинать! – распорядилась Трусковецкая и спросила в микрофон: – Что со светом? – Свет – нормально! – ответил громовой голос сверху. – Где Альберт? – Сейчас освободится. Дает интервью американцам… – Каким еще американцам? – возмутилась она. – Через час нас выгонят из студии к хренам собачьим! – А ты пока зал погрей! – посоветовали сверху. Трусковецкая тихо выругалась и с нелегко давшейся ей балетистостью взбежала на подиум: |